Сорокалетка

Сегодня сорок лет Тому нашему Хиддлстону. Это благодаря ему в 2011 году я попала *вот уж попала так попала * на дайри. Сначала искала информацию об актере, сыгравшем Локи, потом писала фанфики о Локи, потом в моем дневнике появились другие темы, другие любимцы, но Том Хиддлстон по-прежнему остается в числе самых-самых. Мне нравится в нем ровно то же, что в Роуче — "британский покрой" в лучшем смысле слова. Театральная традиция, диккенсовский взгляд на человека и честертоновский взгляд на мир. Ну и просто, обаятельный он, чертяга.
Когда-то я написала о нем

две статьи

hvedrung9.diary.ru/p184795840_britanskij-pokroj...
hvedrung9.diary.ru/p192844175_podarochek-k-prem... и

пару отзывов на фильмы

hvedrung9.diary.ru/p186979018_moi-recenzii.htm, в которых, наверное, сказала всё, что хотела сказать. Кому интересно, можете их глянуть. А я пошла пить чай в честь именниника

@темы: "Том Хиддлстон"

---

Дрозд

Запел дрозд. Весна пришла.

@темы: "сезоны"

---

Птицы зимних снов

Горлинки ночуют на нашем окне.

@темы: "сезоны"

---

Сердце дома

Старый тандыр в старом, заброшенном доме. Когда-то он был сердцем, алтарем, мистическим центром домашней вселенной. Когда-то хозяева позвали мастера, и тот сложил из простого сырцового кирпича Дом Огня в жилище людей. Огонь обитает в недрах Земли, поэтому тандыр похож на пещеру. Огонь рождается в сердце вселенной, поэтому тандыр похож на срезанное сверху яйцо, то самое космическое яйцо, из которого вылупились миры. Огонь живет и светит среди мрака, поэтому тандыр похож на врата в царство Ночи. Каждое утро из этих врат выходит Солнце, и каждое утро хозяйки вынимают из тандыра огненно-горячие свежие лепешки. Сначала замешивают тесто на специальном глиняном уступе — то ли стол, то ли "завалинка". Потом деревянным пестиком, утыканным в определенном порядке иглами, наносят узор на середину еще сырой лепешки, аккуратно подхватывают ее и одним движением прикрепляют к внутренней стенке тандыра. Сноровка требуется ювелирная, ведь огонь — вот он, рядом, может обжечь и лицо, и руки. Зато тепло тандыр сохраняет долго, в нем можно не только хлеб печь, но и готовить. Тандыр-кабоб, запеченное в тандыре мясо, входит в число топовых деликатесов среднеазиатской кухни. Вкусно, нежно и, одновременно, темпераментно. Добавит огня самому горячему свиданию.
Не знаю, побывал ли кабоб в этом тандыре, но лепешек, судя по закопченным стенкам, в нем испекли много. Время от времени тандыры обмазывают изнутри тонким слоем свежей глины, они снова становятся чистыми и словно молодеют. Этому тандыру уже не суждено помолодеть. Его снесут вместе с домом. Но у него была славная жизнь. Стоит запомнить.

А это сувенирные лепешки Миниатюрные. Вон их сколько на один ляган поместилось))

@темы: "легенда и символ"

---

Все изменилось

Все круто изменилось. Не то, чтобы я этого не ждала, но надеялась, что оно случится позже. Подробнее напишу через несколько дней, а пока прошу прощения, что не заглядываю к вам на дневники. Мне очень недостает привычного дайри-общения, но пока для него нет возможности. Всех люблю, всем удачи

@темы: "welcome to my life"

---

Чаша февраля

Февраль наполнен голубой свежестью, словно в чашу из цельного аквамарина налили горной воды. Вода переполняет чашу, льется через края, заполняет всё вокруг, и вот уже Грааль февраля качается на волнах, несущих его к Последнему Острову Зимы. К границе времени, за которой аквамариновая свежесть прорастает весенним теплом.

@темы: "сезоны"

---

Шива в моем доме

Вот такой волшебный подарок я получила от Медовая Эстер Не могла не унести к себе рисунок и отзыв о моем дневнике (да, мне приятно, да, я радуюсь и да, я горжусь))

27.01.2021 в 17:41

Пишет  Медовая Эстер:

Продолжаю свой флешмоб:3
 Муравьиный лев, я подумала и решила рассказать о тебе :3
У тебя в дневнике, я бы даже сказала дома, потому что это правда дом. Хороший, теплый уютный дневник, и там много постов праздников для моего сердца и души.
А прочным дом делает именно наличие разных интересов.
Меня восхитил твой косплей Локи, и то как ты смотришь на мир.

П.С.
Я подглядела в дневнике кое-кого и попробовала ЕГО нарисовать. У меня случилось маленькое чудо.

@темы: "на diary.ru талантливые люди", "подарки я люблю"

---

Между Шекспиром и Диккенсом

Сегодня день рождения Лайнуса Роуча. Королю Эгберту, Чистильщику и Томасу Уэйну пятьдесят шесть лет.
Для меня Роуч стал открытием прошлого года. Я влюблена в британскую театральную традицию. Старую британскую театральную традицию. Актер "между Шекспиром и Диккенсом, а посередине Достоевский" рискует стать моим фаворитом. Роуч, похоже, не только играет, но и живет между Шекспиром и Диккенсом. В его глазах — несокрушимая вера в возможность идеала и такое же несокрушимое осознание своего несоответствия ему. И чувство вины за это несоответствие. И тут же — легкая, почти победная усмешка, позволяющая жить дальше. Жить и стремиться выйти на новые уровни Бытия (наш Чистильщик медитирует). А главное — играть в тот самый покер из Шекспира, Диккенса и Достоевского с изрядной долей Грэма Грина и даже Кортасара. Роучу потрясающе удается передать беззащитность человека перед самим собой — своей душой и живущими в ней, раздирающими ее желаниями и сомнениями. Это козырная карта его таланта. А еще это секрет непопулярности. Такие герои не в моде, они невостребованы, и обладатель "Золотого глобуса" Лайнус Роуч, похоже, так и не дождется роли, что прославит его на весь мир.
Зато у него есть фанаты. Их очень немного, но это настоящие, не мимолетные, ценители его творчества.
Значит, всё не зря.

@темы: "мое кино", "Великая Британия"

---

Молодо - не зелено

Месяц понадобился Ришелье на путешествие из Парижа в Рим. По дороге внимательный взгляд и аналитический ум претендента на Люсонское епископство не мог не заметить бедственное положение, в котором находились разоренные военными конфликтами провинции. Не мог он не заметить и засилья испанцев в Италии: итальянские княжества прямо или косвенно подчинялись Габсбургам, а большинство кардиналов-итальянцев при Святом Престоле входили в "испанскую партию", защищавшую интересы тех же Габсбургов. Интересы Габсбургов при этом неизменно входили в противоречие с интересами Франции. Политик и государственный деятель в Ришелье воочию убедился, насколько прав Генрих IV, считавший Габсбургов основным противником Франции. Не то чтобы австро-испанские монархи мечтали пройтись по Франции огнем и мечом (хотя при жизни Ришелье случится и такое), но иметь целостное и сильное государство по соседству им явно не улыбалось.
Ришелье все это отмечает про себя. Однако пока его волнует вполне конкретная цель, вроде бы далекая от игры престолов. Цель, ради которой он в прямом смысле слова рискнул здоровьем. Господин аббат с детства подвержен простудам; путешествие, предпринятое зимой (одно это уже говорит о том, как поджимало время в решении вопроса о епископстве) по прибытии в Рим заканчивается жестокой лихорадкой. Ришелье уже начинают посещать мрачные мысли, но молодость берет свое, и господин аббат, в конце концов, выздоравливает. Оправившись от болезни, он является на прием к д`Аленкуру, французскому послу при Святом Престоле. Посол, памятуя инструкции, полученные от самого короля, оказывает Ришелье самый теплый прием и представляет протеже Генриха IV папе.
Если Ришелье во многих отношениях был человеком, опередившим свою эпоху, то папа Павел V, скорее, от эпохи отставал, причем, отставал с железной последовательностью, энергией и упорством. Его можно понять: католическая церковь переживала кризис; прибой Реформации размывал почву под бастионами, которые прежде казались нерушимы, и грозил обрушить все здание; идеи гуманизма и научные открытия приводили к искушению полностью пересмотреть традиционную, державшуюся на библейской доктрине, картину мира. Понтифик пытался противостоять угрозе, как мог, то есть, методом репрессий. При Павле V труд Коперника "Об обращениях небесных сфер" осудили и внесли в Индекс запрещенных книг; утверждение о том, что Солнце не вращается вокоуг Земли, а Земля не является центром вселенной, служило основанием для обвинения в ереси. Павел V пытался также влиять на международную политику, совершенно не учитывая тот факт, что Святой Престол уже не обладал реальной властью. Как результат, его политика в отношении протестантской Англии лишь усилила гонения на тамошних католиков, а случай с Венецианской Республикой выглядит наполовину анекдотом.
Венеция приняла два закона, существенно задевавшие интересы церкви. Один из них запрещал отчуждение недвижимости в пользу духовенства, а другой передавал строительство всех храмов в ведение светских властей. В ответ папа запретил проведение всех треб на территории республики. Это значит — младенцев не крестят, умирающих не соборуют, умерших не хоронят и никого не причащают. Церкви закрыты, службы не проводятся. Напомню, это начало XVII века. Италия. Поголовно религиозное и почти поголовно католическое население. По сути, папский интердикт означал прекращение нормальной жизни государства.
Но, напомню, это — XVII век. Когда у венецианцев в анамнезе Ренессанс, гуманизм и общечеловеческие ценности. Случился закономерный парадокс: значительная часть венецианского духовенства поддержала не папу, а собственное правительство. В итоге церкви не закрылись, службы проводились, младенцев крестили, умерших хоронили, а праздник Тела Христова провели с невиданным ранее размахом. В конце концов, при активном содействии Франции и Испании, папа и Венецианская Республика помирились, хотя мир остался натянутым — от неугодных папе законов венецианские власти так и не отказались.
Инцидент с интердиктом случился за год до прибытия Ришелье в Рим. За два года до аудиенции, которую папа даст нашему аббату, случился Пороховой заговор в Англии (в причастности к заговору король Иаков I подозревал понтифика). Можно вообразить душевное состояние 55-летнего Павла. Можно понять, почему он сначала недоверчиво отнесся к человеку, которому покровительствовал "король-протестант" Генрих IV. Нет, формально Генрих уже давно был добрым католиком, но никто не сомневался, что, выбирая между интересами церкви и государства, Генрих предпочтет государство. А это чревато для церкви непредсказуемыми последствиями (венецианцы подтверждают).
Впрочем, при всем своем консерватизме, Павел не был самодуром и не принимал поспешных решений. Тем более, что ссора с Францией не входила в его интересы. Понтифик дал себе время присмотреться к просителю, а тому предоставил возможность проявить себя в жизни римской курии.
Ришелье сполна воспользовался этой возможностью. Он заводит нужные связи, обращает на себя внимание кардиналов-французов Анн де Перюза д`Эскара де Живри и Франсуа де Жуайёза — того самого, что содействовал примирению папы и Генриха IV, входит в доверие к папскому племяннику-непоту кардиналу Боргезе, принимает участие в теологических и литературных диспутах, совершенствует знание итальянского и испанского языков. Он демонстрирует нешуточные познания в теологии и философии, живой ум и феноменальную память. Однажды Ришелье повторил слово в слово довольно продолжительную проповедь, произнесенную одним из популярных в то время римских проповедников перед многочисленной аудиторией. Слух об этом дошел до папы. Павел V пожелал убедиться в его достоверности. Вызванный во дворец Ришелье вновь повторил проповедь, уже в присутствии потрясенного автора, который подвтердил, что аббат из Франции фактически нигде не отступил от текста. Но Ришелье не был бы сам собой, если бы удовлетворился только похвалами своей памяти. Он тут же, не сходя с места, произнес собственную проповедь, оттолкнувшись от предыдущей, чем вызвал еще большее восхищение папы.
Прежнее недоверие понтифика, слышавшего всё более частые и всё более горячие похвалы молодому аббату, сменилось самым дружеским расположением. Дружеским настолько, что однажды Павел V решился поделиться с Ришелье сомнениями относительно Генриха IV — мол, не вернется ли французский монарх к "старым ошибкам". Господин аббат решительно встал на защиту короля, сумев рассеять подозрения понтифика. "Henricus Magnus armandus Armando", — пошутил на латыни Павел. Перевод: "Генрих Великий защищен Арманом", — увы, не передает игры слов.
Впрочем, у каждой медали две стороны. Быстро растущая слава Ришелье при папском дворе моментально породила врагов и завистников. Кто-то из них приписал французскому "выскочке" авторство ядовитого памфлета, направленного против одного из кардиналов-испанцев. Ришелье был вынужден публично защищаться от возведенных на него обвинений, и сделал это с тем же блеском, с каким произносил проповеди. Парадоксально, но те, кто метил в Ришелье, попали в самих себя. Павел V, уставший от засилья эмиссаров Филиппа II, воспользовался случаем досадить испанцам и распорядился ускорить утверждение понравившегося ему аббата в сане епископа. Говорят, при этом он произнес: "Справедливо, чтобы человек, обнаруживший мудрость, превосходящую его возраст, был повышен досрочно".
Существует, правда, и другая версия, согласно которой Ришелье скрыл свой истинный возраст. Современник Ришелье, мемуарист и бытописатель Жедеон Таллеманн де Рео, чьи "Занимательные истории" Александр Дюма использорвал в качестве материала для мушкетерского цикла, пишет, что "папа спросил его, достиг ли он положенного возраста; юноша ответил утвердительно, а после церемонии стал просить у Святого Отца прощения за то, что солгал ему... Папа заметил тогда: "Этот юноша со временем станет большим плутом".
История смотрится бойко, но в ее правдоподобие верится с трудом. Как бы не был расположен папа к "этому юноше", столь наглого обмана он бы не простил. Да и Ришелье предпочитал действовать менее грубыми способами. Так что, я скорее поверю, что понтифик прекрасно знал возраст посвящаемого, что послужило еще одним доводом в пользу Ришелье. После неудач в масштабе целых государств Павел V просто не мог отказать себе в маленьком удовольствии проявить свою верховную власть, когда дело шло о единичном случае нарушения канонического права.
Как бы то ни было, на Пасху 1607 года (17 апреля), с папского благословения, кардинал де Живри посвятил аббата де Ришелье в сан епископа — на год и три месяца раньше положенного возраста.

Ришелье на аудиенции у папы Павла V



Караваджо. Папа Павел V

@темы: "его высокопреосвященство", "личность"

---

Пригоршня миров

Когда долго находишься дома, мир раздвигается до его пределов. Именно так: не дом обширен как мир, а мир необъятен как дом. Из комнаты в комнату путешествуешь, словно из страны в страну. Даже больше: спальня, гостиная, лоджия становятся отдельными мирами, а пороги между ними — переходами в эти миры. Ты чувствуешь, как меняется температура воздуха на этих узких границах, ощущаешь прохладу или зной, отсутствующие в других частях дома, понимаешь, что свет здесь другой. Ловишь дуновение ветра или тихую, еле различимую мелодию среди общей неподвижности и тишины. Либо, напротив, тишина и неподвижность охватывают тебя со всех сторон, хотя, казалось бы, откуда им взяться — вот, за спиной, из открытой двери в спальню, из радиоприемника доносятся страдания Меладзе по цыганке Сэра, а из приоткрытого окна сквозит льдистой январской свежестью.
Переступив порог комнаты, попадаешь в новый мир. Каждый раз новый, хотя видишь его ежедневно, хотя много дней подряд кроме него ничего не видишь. Когда долго находишься дома, легко вообразить, что ты лишен всего. Собственно, так и есть. Ты лишен всего, кроме пригоршни миров, которыми можешь распоряжаться. Можешь. Стоит только захотеть.

@темы: "карманные часы моей жизни"

---

Пятьсот золотых за персики

Рассказ о студенческих годах жизни Ришелье мне хочется завершить известным "житейским анекдотом", который приводит в своих мемуарах современник кардинала Клод Куртен.
Господин Куртен повествует, что во время учебы в Наваррском коллеже аббат де Ришелье снимал часть дома на улице Святого Иоанна Латеранского. Из дома легко было попасть в сад, принадлежавший коллежу. За садом ухаживал некий Рабле. Сорок лет спустя, уже будучи всесильным первым министром, Ришелье поручил своему бессменному камердинеру Дебурне выяснить, жив ли садовник, и доставить либо его, либо его наследников в кардинальский дворец. Дебурне выполнил поручение и привез старого садовника, двух его уже немолодых дочерей и внуков. Когда к перепуганным "гостям" вышел его высокопреосвященство, те упали на колени и стали уверять "доброго господина", что ничего плохого никогда не делали.
— Скажите, милейший, вы не помните меня? — спросил Ришелье садовника.
— Увы, добрый господин, — ответил Рабле, которого предложение кардинала ничего не бояться нисколько не успокоило. — Мы вас никогда не видели.
— А помните ли вы молодого студента, у которого наставником был господин Мюло, а камердинером господин Дебурне, ваш земляк? — продолжал кардинал.
— Да, монсеньор, — вспомнил старик. — Они съели все персики в моем саду и не сознались в этом.
— Так это был я, милейший, — улыбнулся Ришелье, — и теперь я хочу заплатить вам за ваши плоды.
Кардинал подал знак камердинеру, и тот вручил потрясенному Рабле сто пистолей, а обеим его дочерям — по двести.
— Теперь вы мной довольны? — закончил кардинал сию необычную аудиенцию.
Сложно сказать, сколько в этой истории собственно истории, а сколько — анекдота, но она точно передает две особенности характера Ришелье: он никогда ничего не забывал и часто был способен на широкие, хотя и своеобразные жесты.

@темы: "его высокопреосвященство", "личность"

---

Господин аббат

Принятое решение круто перевернуло жизнь семнадцатилетнего Ришелье. Титул маркиза сменяет сан аббата; фехтование, верховую езду и военную историю заступают труды отцов церкви. Молодой аббат возвращается в Наваррский коллеж, чтобы получить теологическое образование. Параллельно с лекциями в коллеже, он берет частные уроки у Жана Эннекена, ученика (на минуточку!) Джордано Бруно. Этот самый Эннекен в царствование Генриха III, в 1586 году, выступал на диспуте, устроенном в коллеже Камбрэ, в защиту тезисов своего учителя против основных положений аристотелевой философии. Занятия у Эннекена — принципиальный штрих для понимания взглядов Ришелье: будущий князь церкви, сын набожной матери смолоду был лишен фанатизма, столь свойственного многим его коллегам по цеху, и никогда не руководствовался в принятии решений соображениями религиозного порядка. Он не стал атеистом, как учитель его учителя. Не был Ришелье и тайным протестантом, в чем его нередко обвиняли противники. Но, бесспорно, его поступки и суждения выходили далеко за пределы католической доктрины того времени.
Впрочем, широту мышления он будет проявлять исключительно в интересах государства (вот истинный бог Ришелье) и никогда — в ущерб карьере. А пока эта самая карьера требует, чтобы кандидат в епископы заявил о себе. И Ришелье заявил.

В 1603 году наш герой встречается с еще одним незаурядным полемистом своего времени, Ричардом Смитом. Англичанин, переходивший на родине из лагеря католиков в лагерь протестантов и обратно, участвовавший при Марии Тюдор в судебном процессе над первыми иерархами англиканской церкви, тайно проповедовавший католицизм при Елизавете I, отличался сложным, конфликтным характером, был склонен к деспотичным поступкам, и, в то же время, обладал несомненной харизмой и ораторским даром. Под влиянием встречи молодой Ришелье загорается идеей организовать богословский диспут. Причем, сразу в стенах Сорбонны. Ну, а что? Замахиваться, так на лучшее. Правда, досточтимые профессора досточтимого университета, сытые по горло смутьянами и вольнодумцами вроде Джордано Бруно, от предложения шарахнулись как ошпаренные. Тогда Ришелье адресовал просьбу о диспуте ректору родного коллежа, и тот ответил благосклонным согласием — возможно, потому, что это был первый подобный диспут в стенах "Наварры" и ректор, не имевший горького опыта мэтров Сорбонны, не испытывал их страха. Как бы то ни было, открытый философско-богословский диспут состоялся, а его организатор и главный участник получил первую славу — пока только в стенах коллежа, но лиха беда начало.
Между тем, в епископстве Люсонском возобновились трения между консисторией и семьей Ришелье по поводу распределения доходов. Вопрос о занятии епископской кафедры одним из Ришелье не терпел промедления, и в 1606 году мадам Сюзанна обращается к королю с просьбой утвердить ее сына Армана на пост епископа Люсонского. Генрих IV, не забывший верную службу своего главного прево, на просьбу откликнулся. Он даже пренебрег положением канонического права, по которому кандидат на епископскую митру не мог быть моложе двадцати трех лет. Арману де Ришелье на тот момент исполнилось всего лишь двадцать.
На решение короля, кроме просьбы вдовы главного прево, повлияла протекция еще двух человек. Один из них — старший брат Армана, Анри дю Плесси. Это была яркая личность: блестящий придворный, незаурядный финансит, по сути спасший семью от разорения, грозившего ей после смерти отца; военный, дослужившийся до генеральского чина. И заправский дуэлянт, погибший в 1619 году в поединке.
Второй — шурин Анри и Армана, муж их сестры Франсуазы, капитан Рене де Виньеро, маркиз дю Пон де Курле. В благодарность за покровительство, которое маркиз оказывал молодому аббату, Ришелье после его смерти станеи опекуном его детей.
Анри дю Плесси и Рене де Виньеро не только содействовали тому, чтобы король утвердил Армана де Ришелье в сане епископа Люсонского, но и добивались через французского посла в Риме на согласие папы — а оно было последним и решающим шагом к занятию кандидатом кафедры. Однако получить разрешение папы оказалось куда сложнее — то ли посол был медлителен и нерасторопен, то ли давала о себе знать бюрократия папской канцелярии. Как бы то ни было, Ришелье, получивший ученую степень магистра богословия и взявший отсрочку от дальнейшей учебы, решает отправиться в Рим, чтобы самолично изложить свое дело Святейшему Отцу.

@темы: "его высокопреосвященство", "личность"

---

Комментарии фсё

Я никого не могу комментировать. Это что за?
Мои дорогие, у вас комментарии в избранном открываются?

@темы: "welcome to my life"

---

Для блага семьи

Жизнь Ришелье круто изменили два события, одно из которых случилось, когда ему было семнадцать лет, а другое — примерно за год до его рождения.
Начнем со второго. Генрих III, расточительный, но вечно стесненный в средствах, придумал поощрять верных ему людей, отдавая им во владения аббатства и епископства. Благо, Болонский конкордат 1516 года, заключенный еще между Франциском I и папой Львом X, признавал за французским королем право выдвигать кандидатов на все церковные бенефиции. То есть, аббатов и епископов назначал король. Правда, действительными эти кандидатуры становились лишь после утверждения их папой, но чаще всего утверждение было простой формальностью; трения и неувязки между Святейшим престолом и французской короной на этой почве случались редко.
Желая отблагодарить своего главного прево за безупречную службу, Генрих III где-то около 1584 года передал Франсуа де Ришелье в наследственное владение епископство Люсона. Стоит оценить размер подарка. Обычно Генрих раздавал аббатства. Права на владение епископством предоставлялись крайне редко и свидетельствовали об особом расположении короля.
Франсуа де Ришелье, а затем его вдова, мадам Сюзанна, исправно получали часть доходов с Люсонского епископства через своих администраторов. Судя по всему, это порождало какие-то сложности в распределении денежных средств между люсонской консисторией и семьей Ришелье, так как в 1592 году мадам Сюзанна решает, что будет надежнее, если во главе епархии станет не посредник, а наследник, вернее, один из наследников ее почившего супруга. К меркантильным соображениям примешивались более возвышенные: без сомнения, набожная вдова всегда хотела видеть одного из своих сыновей в сане священнослужителя.
Выбор пал на второго сына, Альфонса Луи, который был на два года старше нашего героя. В 1595 году двенадцатилетний Альфонс был официально объявлен будущим епископом Люсонским. Правда, для того, чтобы действительно занять кафедру, малолетнему отпрыску Франсуа де Ришелье следовало получить соответствующее образование, чем он и занялся.
Духовный сан, надо сказать, подходил Альфонсу де Ришелье: искренне верующий, скромный, склонный к созерцанию, он словно предназначался для служения Богу. Только вот незадача — искренние религиозные порывы редко сочетаются с понятием карьеры, в том числе, церковной. Неожиданно для всех Альфонс заявил, что отказывается от епископской митры и хочет стать монахом. И действительно им стал, приняв в 1602 году постриг в главной обители картезианцев Гранд Шартрез под именем брата Ансельма.
Для семьи Ришелье это означало угрозу лишиться части и без того небольших доходов. Старший из детей мадам Сюзанны, Анри, слышать не хотел о том, чтобы сменить офицерский мундир на сутану. К тому же, у него не было соответствующего образования. И тогда отчаявшаяся мать обратилась к третьем сыну, Арману, умоляя его спасти семью от разорения.
Семнадцатилетний маркиз дю Шиллу подошел к ситуации с позиций холодного рассудка и трезвого расчета. Взвесив все "за" и "против", он написал своему дяде и покровителю Амадору де Ла Порту: "Да свершится воля Божья! Я на все согласен ради блага церкви и славы нашей семьи". Примечательно, что даже в этом случае он думает о славе.
Что он испытывал на самом деле, никто никогда не узнал. Ришелье с юности умел скрывать свои чувства и контролировать себя в неожиданно меняющихся обстоятельствах.
P.S. Ирония судьбы: Альфонс де Ришелье все-таки станет епископом, а потом и архиепископом, а потом и кардиналом — много лет спустя, усилиями своего энергичного и честолюбивого младшего брата.

Альфонс де Ришелье. Тот самый, из-за которого все и заверте...

Ранее в сериале

hvedrung9.diary.ru/p220363296_a-mog-byt-marshal...
hvedrung9.diary.ru/p220348301_uchenik.htm
hvedrung9.diary.ru/p220344658_krestnye-otcy.htm
hvedrung9.diary.ru/p220329725_ot-gallo-rimlyan-...
hvedrung9.diary.ru/p220322342_portret-maski.htm

@темы: "его высокопреосвященство", "личность"

---

В таверне

Кому флешмобов в длинные зимние вечера? Налетай, разбирай.
Условия игры: забираете вопросы себе, отвечаете на них и до следующего зимнего солнцестояния (то есть, праткически в течение года) пишете историю по своему ответу на третий вопрос. История может вестись как от вашего лица, так и не быть с вами связана, но содержать при этом отсылку к ответу на данный флешмоб.
Кто подхватит?

Представьте, что вы оказались в таверне на Перекрестке миров. Здесь можно принять тот облик, который вы считаете своим настоящим, или скрыться под любой маской. Встретиться с любым персонажем. Заказать любой волшебный напиток. Ввязаться в любую авантюру.

— Кем захотите предстать?
— С кем захотите встретиться?
— Что выберете из (не)горячительного?
— Что предложите своему собеседнику?

Я жадная, поэтому — дайте два
1. В первом варианте лучше сменить пол Хочу встретиться с героями моего ненаписанного романа, тем более, что наконец-то знаю, как они выглядят. Пить с ними придется много и крепкое, предпочтительно, шотландское виски — но нам ли привыкать А предложила бы я ровно то, что предложила в сюжете романа: путешествие в Кочин. Есть дорога в Мандалай, а есть — в Кочин, город, плывущий по волнам бесконечности под звездами, что проливаются нескончаемым тропическим дождем, к странным, неведомым, непонятым землям, к не названному и не найденному последнему острову мира. И хорошо бы когда-нибудь пройти этой дорогой.

2. Во втором варианте ничего менять не надо. Здесь я хотела бы побыть посторонним наблюдателем, а за столом в таверне пусть сидят Люк Скайуокер и Вейни. А кто и что из этих двоих скажет, сделает или подарит собеседнику, это мы разберемся по ходу года.
А да, напиток. Каф, разумеется! Двойной кафессо

@темы: "сам себе праздник"

---

А мог быть маршалом

А теперь подержитесь за что-нибудь твердое: у Франции мог быть маршал по имени Арман Жан дю Плесси де Ришелье. Да, да, в юности его высокопреосвященство готовился сделать военную карьеру. И он ее таки сделал, только в духовном сане, без формальных знаков маршальского отличия.
В пятнадцать лет Арман Жан получил титул маркиза дю Шиллу — по названию небольшого владения, доставшегося семье Ришелье еще в XV веке. Вскоре, по решению семейного совета, новоиспеченный маркиз поступает в школу Плювинеля.
Антуан де Плювинель де ла Бом, уроженец Дофине, слыл отменным фехтовальщиком и одним из лучших наездников Европы. Его методы выездки основывались на понимании психики лошади и отказа от жестких приемов. «Я никогда не видел, чтобы насилием добились от лошади понимания, — писал Плювинель. — Поэтому основа всех моих учений: упражняться разумно, мало и часто». Свои взгляды на искусство верховой езды он изложит в книге "Наставление королю в искусстве верховой езды", написанное в 1620 году.
Начало его карьеры при королевском дворе не было гладким: придворные Генриха III, под воздействием модной в то время итальянской школы верховой езды, высмеивали опередивший свое время подход Плювинеля. Зато сменивший третьего Генриха Генрих IV сполна оценил таланты бывалого кавалериста и поручил ему воспитание сына, будущего короля Людовика XIII. Он также поддержал Плювинеля в его желании открыть школу для подготовки офицеров королевской армии. Казна ежегодно выделяла на каждого ученика от 800 до 1 000 экю.
В отличие от консервативного Наваррского коллежа, школу Плювинеля можно, без преувеличения, назвать передовой и экспериментальной. Новые методы обучения верховой езде; ориентация в преподавании военного искусства на опыт голландцев, лучших мастеров военного дела того времени; обращение к примерам исторических деятелей Франции; живость и остроумие, с какими артистичный Плювинель вел теоретические занятия — всё делало учебу в этой школе увлекательной и плодотворной. Отличавшийся безупречным вкусом и слывший одним из знатоков моды, Плювинель уделял также много внимания воспитанию светских манер у своих учеников. Ришелье признавал, что во многом своему наставнику обязан умением сохранять невозмутимость в самых сложных обстоятельствах.
От занятий в школе Плювинеля маркиз дю Шиллу получал огромное удовольствие, предвкушая время, когда сможет применить полученные им знания в деле. Юноша ни на минуту не сомневался, что его предназначение — быть военным, продолжая традицию рода Ришелье.

Юный Ришелье в школе Плювинеля

Ранее в сериале

hvedrung9.diary.ru/p220348301_uchenik.htm

@темы: "его высокопреосвященство", "личность"

---

Небеса мои обетованные...

Внезапно посмотрела английский фильм 1994 года "Священник". Смотрела из-за прекрасных глаз Лайнуса Роуча и даже не ожидала, что мое личное так отзовется.
Казалось бы, где я и где католические священники, а поди ж ты, всё знакомо. И чудовища в тине маленькой (или немаленькой, там их еще больше) религиозной общины. И почти сексуальный восторг прихожан (главным образом, прихожанок), если священник (гуру, мастер, нужное подчеркнуть) вдруг дал слабину — айнене! — какой тут начинается пассадобль, какой роскошный материал для пересудов с закатыванием глаз (и облизыванием губ). Но главное — вот это чувство, когда понимаешь, что усидеть сразу на двух лошадях седалища не хватит, как изволил выразиться граф Калиостро в "Формуле любви". Особенно, если одна из этих лошадей — нетрадиционная сексуальная ориентация.
На первый взгляд, эта тема в фильме главная, но — нет, так только кажется. Первая и главная тема фильма — какой мир ты моделируешь в своей голове, и насколько эта модель способна уничтожить или поддержать другого человека. Сюжет сложнее, чем ждешь от фильмов с социальной тематикой и, одновременно, проще, чем хотелось бы. Очевидно, что большинство из поднятых проблем решаются в голове авторов, а не в суровой действительности. Очевидно, что авторам (в первую очередь, режиссеру Антонии Бёрд) так хочется обличить христианские табу и консервативные штампы, что в спешке они забывают о характере главного героя. Он явно сырой и непрописанный. Этот герой создан для того, чтобы зритель ему сочувствовал, сопереживал, но, по сути, он лицемер. И дело даже не в том, что работает священником, будучи геем. Дело в его оценке других людей. Едва появивишись в приходе, молодой священник Грег наезжает на старшего по возрасту коллегу Мэтью за сожительство последнего с одной из прихожанок. А через несколько эпизодов надевает кожаную куртку и едет в гей-бар. В гей-бар, Карл. Местонахождение которого точно знает, и точно знает, в каком прикиде там стоит появляться. То есть, у него за плечами опыт бурной личной жизни. И как мне, зрителю, оценивать его высокоморальные наезды на собрата по цеху? Дайте мне человека, который неожиданно для себя осознает, что влюбился в мужчину, и привычный для него мир рушится, — я буду ему сочувствовать. Покажите человека, который не может осудить напарника, потому что сам нарушает обет безбрачия, — я буду ему сочувствовать. Как мне сочувствовать чуваку, мораль которого меняется в зависимости от того, сутана на нем или кожаная куртка, я не знаю.
Отношения Грега с его возлюбленным вообще строятся по принципу "хочу — из стола выну, хочу — обратно положу". Хотя за такого бойфренда еще и поблагодарить бы небеса, ибо умный, добрый, чертовски терпеливый и трезво рассуждающий парень, вот кому бы священником быть. В течение фильма мне несколько раз хотелось орать персонажу Роуча в монитор: "Извинись перед ним!" Хотя я прекрасно понимаю, что персонаж Роуча как раз вел бы себя по-другому, и было бы ему и сложнее, и хуже, но образ от этого только выиграл бы. "Священник" — еще один пример того, как великолепная актерская игра может додать при всех косяках сюжета и досказать всё недосказанное. А играют актеры великолепно — и Том Уилкинсон, и Лесли Шарп, а уж как играет Томас Карлайл! И как они оба с Лайнусом Роучем хороши в любовных сценах — надо видеть. Снято по-настоящему красиво, с поистине ренессансным балансом меры и свободы. Пожалуй, лишь еще одна сцена в фильме так же хороша, хоть и совсем в другом формате: когда герой Роуча буквально орет на изображение распятого Христа, не зная, как ему спасти девочку, прихожанку своей церкви, от сексуальных домогательств ее отца. Блестящий по своей неожиданной смысловой "подкладке" эпизод в духе Грэма Грина.
Финал может показаться излишне сентиментальным, но это особая, щемящая диккенсовская сентиментальность, которая мне, по большому счету, нравится. Не говоря уже об эстетике завершающей сцены и фильма в целом: элегантный колорит, выразительные лица, "полихромные" голоса. Пожалуй, иногда я буду "Священника" пересматривать.

@темы: "мое кино"

---

Праздник Зимы и Земли

В прошлом году у меня возникло жеание обратиться к "Роскошному часослову герцога Беррийского" — рассказ о сезонах вместе с рассказом об одном из самых интересных мне произведений живописи. Тогда, в силу разных обстоятельств, это желание не удалось воплотить полностью. Попробую снова.
...Зиму редко называют чувственной, это определение отдают лету, но — глотните крепкий как "Егермейстер" воздух, закутайтесь в непроницаемую мглу январской ночи, коснитесь огненно-холодных в своей наготе веток дерева у соседнего дома — и услышите, как смеется избыточная фламандская чувственность, которой живет первый месяц года.
Январь щедро телесен. Плотный. Темноту его утра и вечера не разогнать никакому городскому освещению. Его туманы раздвигаешь руками. Его холод можно нарезать ножом как ветчину. Платяной: от него закрываешься теплой одеждой, а он пробирается под нее, как герои фаблио под юбки любвеохочих горожанок. Празднично-деятельный: у него много энергии, но это энергия пира, веселья, звено, соединяющее уходящие святочные гулянья с грядущим карнавалом масленицы. Зима, которую часто представляют сумрачной, будничной, унылой, на деле — почти непрерывный праздник.
Праздником открывается цикл миниатюр в "Роскошном часослове герцога Беррийского", посвященный месяцам года.
Часословы — один из самых интересных видов религиозных книг: молитвенник, календарь, увлекательное чтение и картинная галерея в миниатюре (точнее, в миниатюрах). В узком смысле слова это богослужебная книга, содержащая так называемые "службы часов" — молитвы суточного цикла богослужения. Они предназначались как для исполнения литургических текстов в церкви чтецами и певчими, так и для чтения вслух или про себя во время домашней молитвы. Именно последняя функция часословов как молитвенников состоятельных мирян определила их популярность в XIV — XV веках, в период, который Й.Хойзинга назвал "осенью средневековья". Именно в этот период часословы, появившиеся в Западной Европе в XIII веке, начинают обильно украшать и иллюстрировать, превращая из собственно молитвенника в предмет роскоши и занимательного досуга. Их оформление заказывают лучшим художникам, их коллекционируют, из них сотсавляют целые библиотеки.
"Королем часословов" называли Жана, герцога Беррийского. Третий сын французского короля из династии Валуа Иоанна (Жана) II, брат короля Карла V и дядя Карла VI (вспоминаем события Столетней войны), Жан Беррийский вошел в историю как покровитель искусств и, прежде всего, как человек, благодаря которому мир получил одно из самых великих произведений позднего средневековья — миниатюры "Роскошного часослова". Очарованные гениальным оформление книги, мы забываем, что Жан Беррийский был заказчиком целого ряда часословов, заслуживших восхищение современников, в том числе, Прекрасного часослова Богоматери и двух богослужебных сборников, также названных "прекрасными". Но Роскошный, или Великолепный часослов первый среди них, как январь — первый среди месяцев.
Праздничная чувственность начала года переливается лазурью, пурпуром и жемчужной белизной в изображении январского пира. По трактовке одних исследователей, мы видим один из эпизодов праздника Богоявления (или Дня Трех Царей), завершающего святочный цикл, когда, по традиции, вассалы подносили дары своему сюзерену и подтверждали клятву верности. По другой трактовке, на миниатюре изображен пир в честь конкретного события — завершения переговоров с англичанами в замке Жиак 6 января (то есть, опять же, в день Богоявления) 1414 года. Изображенные на миниатюре персонажи также весьма конкретны. Это, прежде всего, сам Жан Беррийский. Одетый в роскошный синий, отороченый мехом и расшитый золотом наряд, он беседует с прелатом, в котором исследователи предполагают епископа Шартрского Мартина Гужа. Автор миниатюры, Поль Лимбург, похоже, изобразил на ней и самого себя (молодой человек в сером колпаке, стоящий на заднем плане наискосок от епископа), а рядом своих братьев, также работавших над оформлением "Роскошного часослова".
"Январь" привлекает внимание исследователей обилием деталей, свойственных обиходу аристократии того времени, а также указывающих на обстяотельства личной жизни владельца часослова. Но мне интереснее другое: сочетание в изображенном мирского и сакрального. Творчество братьев Лимбургов — пограничная зона французского искусства, где встречаются высокое средневековье и ранний Ренессанс, где интерес к человеку как автономному объекту бытия не оторван от интереса к человеку как творению Бога. Поэтому вполне мирское, светское событие смотрится как сцена из мистерии, рассказывающей о волхвах, прибывших в Вифлеем поклониться младенцу Христу, пиршественный стол внезапно приобретает сходство с алтарем (которое усиливается присутствием прелата), а хлебодар и виночерпий на переднем плане получают неожиданно символический смысл. Мистериальный дух превращает земной праздник в космическое торжество Зимы и Земли среди геральдических цветов мороза, снега и огня очагов, в образ земного дома человечества, где среди тревог и забот находится место ликующей, избыточной, чувственной радости начала нового цикла времени.

запись создана: 13.01.2021 в 15:59

@темы: "давайте будем нести искусство людям", "месяцеслов"

---

Пора бы сказать: "Спасибо!"

А еще сегодня отмечается Международный день спасибо (International Thank You Day). Считаю это прекрасным поводом еще раз сказать "спасибо" всем вам За то, что читаете, комментируете, подбрасываете вдохновения, когда мой фандомно-фанатский костер начинает затухать. За ваши дневники, в которые я прихожу как в гости к старым друзьям. За ваши многообразные таланты. За то, что даете возможность учиться, узнавать новое, удивляться и радоваться, открывать неведомые миры и на повседневную жизнь смотреть совсем по-другому. Спасибо, что вы есть, и спасибо Дневникам, что дали возможность нам встретиться

@темы: "сам себе праздник"

---

Ученик

Наваррский коллеж, входивший в систему Парижского университета, являлся одним из самых известных учебных заведений Франции. По его истории можно изучать историю французской культуры. Его грабил Вийон; Боссюэ изучал в его стенах философию и теологию, а Шенье — искусство стихосложения. Название свое коллеж получил от основательницы, супруги короля Филиппа IV Красивого (того, кто разогнал тамплиеров) Иоанны Наваррской. Впрочем, с 1304 года, когда он был основан, коллеж принимал не только наваррцев, но и уроженцев всех областей прекрасной Франции. Принимал с одним, не совсем обычным, условием: поступающий должен был доказать свою бедность. И если во время учебы он вдруг получал какие-либо существенные доходы или владения, то выбывал из числа студентов, освобождая место для "натуральных" бедняков. Впрочем, нет правил без исключения — занятия в Наваррском коллеже посещали будущие короли Генрих III и Генрих IV. К тому же, само понятие бедности трактовалось достаточно широко, тем более, применительно к дворянам. Семья Ришелье вряд ли сидела на хлебе и воде, но по меркам того времени, юный Арман Жан имел все основания к поступлению в столь демократическую обитель наук.
Программа обучения включала в себя три курса. Первые два являлись обязательными. Студенты осваивали грамматику латинского языка, ораторское искусство, диалектику (под которой подразумевалось искусство полемики; в 1638 году Ришелье учредит в коллеже кафедру теологических диспутов), основы стихосложения и сложения прозаических текстов (в первую очередь, трактатов). Под влиянием деятелей Возрождения появился интерес к древнегреческому языку, который также преподавался в коллеже, а общение студентов и преподавателей между собой способствовало усвоению живых европейских языков. К окончанию коллежа Ришелье не только блестяще знал латынь, что впоследствии помогало ему вести важнейшие переговоры тет-а-тет, не прибегая к помощи переводчика, но и бегло говорил на итальянском и испанском (последнее обстоятельство сильно осложнит жизнь Анны Австрийской).
Третий двухгодичный курс обучения не считался обязательным, зато был самым сложным. На этих вершинах штурмовали философию по произведениям Аристотеля и математику по трудам Евклида. Ришелье стал одним из немногих студентов коллежа, который не только взялся за третий цикл наук, но и блестяще его завершил. На всю жизнь подлинной страстью Ришелье останутся философия и античная история, которую он знал на уровне лучших ученых своего времени.
В Наваррском коллеже впервые ярко проявились сила воли будущего всесильного правителя, культ дисциплины и стремление всегда быть только первым. "Он резко выделялся среди своих сверстников, — пишет о нем один из биографов, аббат Мишель де Пюр. — То, что его одноклассники делают по-детски, он делает методично; он отдавал себе полный отчет во всем, что делал и говорил. Когда его о чем-нибудь спрашивали, он всегда обдумывал ответ и обескураживающими репликами умел предупредить последующие вопросы". Тогда же, в первые годы учебы, в полной мере проявилась и еще одна черта Ришелье: он никогда ничего не забывал. Пристальный, цепкий, изучающий взгляд серых глаз фиксировал каждую мелочь, и от этого непонятного и неуместного для ребенка взгляда ёжились даже старые и опытные преподаватели.
Хотя в юности его высокопреосвященство отличался не только живым, но и взрывным характером, что не раз приводило к конфликтам в условиях суровых порядков коллежа, наставники не могли не заметить — и не отметить — его очевидную одаренность. Так, в двенадцать лет Арман Жан был выбран певчим, сопровождавшим ректора Жана Ивонна и профессоров Сорбонны на торжественной церемонии в аббатстве Сен-Дени, усыпальнице французских королей. Факт этот смотрится вполне символично.

Наваррский коллеж

Ранее в сериале

hvedrung9.diary.ru/p220344658_krestnye-otcy.htm

@темы: "его высокопреосвященство", "личность"