Дорога в ад или рай

Скорее всего, это уже все видели, но на всякий случай

Нарезка из "Тора" и "Мстителей" под песню Канцлера Ги (спасибо Nairis за подсказку).
Что примечательно - фан-сайт Криса Хемсворта.

fanparty.ru/fanclubs/chris-hemsworth/video/1777...

На YouTube это здесь

www.youtube.com/watch?NR=1&v=YU8eTF5rGHk&featur...

Там еще много других видео, прикольных, на ту же тему.

@темы: "Локи"

---

Мидсаммер

Темное пиво, хлеб и сыр. Что еще надо для праздника?

Тем, кто празднует Мидсаммер - радостных и славных дней середины лета!

@темы: "сам себе праздник", "легенда и символ"

---

Друг Локи?

Только что нашла упоминание о том, что Хёнир назывался "другом Локи". Если кто-нибудь что-нибудь знает об этом больше, просьба сказать.

@темы: "Локи", "легенда и символ"

---

Герой и злодей

Извечное противостояние. Герой и злодей. Злодея, как всегда, не любят. Герою, как обычно, аплодируют. Но это не повод для иронии. Это - Рамаяна. Великая как Гималаи, прекрасная как сама Индия. И даже когда это предстает в исполнении самодеятельных актеров, остается очень хорошее чувство. А еще, как всегда, остается вопрос: ну почему отрицательный герой психологически богаче положительного?
*Сцена из Рамаяны представлена в исполнении добровольцев храма Сознания Кришны.*

Демон Равана в отсутствие героя Рамы, изгнанного его родным отцом, приходит в лесную обитель и
пытается соблазнить супругу Рамы прекрасную Ситу:

Сита не поддается на посулы и запугивания, и тогда Равана ее похищает:




С помощью армии обезьян Рама одолевает Равану. Преданный Раме воин-обезьяна Хануман, сын бога ветра,
смог перелететь океан, разыскать на острове Раваны Ситу и передать ей весть от Рамы:




Хэппи-энд и заслуженные пряники (Равана в это время уже готовит прасад):

@темы: "давайте будем нести искусство людям", "легенда и символ"

---

Аве Цезарь

Великая жизнь. Могучий человек. Мне все в тебе нравится, Цезарь: твое честолюбие, мечта о короне, темперамент, смелость, ум, цинизм и неожиданные в полководцах и правителях проявления человечности. И, конечно же, твои "Записки о Галльской войне", которые я читала на первом курсе университета, вместо программной литературы.

@темы: "легенда и символ", "личность"

---

Вторая конфета

@темы: "Локи", "давайте будем нести искусство людям"

---

Моя большая вкусная веселая конфета

Нашла как-то эти рисунки в Сети, и как будто солнце ярче засияло. Такие добрые вещи!
А потом я потеряла их и долго не могла обнаружить снова. Попадались другие, из этой же серии, но не эти.

И вдруг сегодня... Да, вот она, моя большая веселая шоколадная конфета!

Дорогие мои, огромная просьба: если кто-нибудь знает, как зовут автора и где искать полную подборку его иллюстраций к Эдде.
киньте ссыль.

@темы: "Локи", "давайте будем нести искусство людям"

---

Ты мне не брат? Да ладно! Часть 3

Вообще, этот пост следовало бы назвать "Это безумие? Да ладно!" Но оставлю, как есть, потому что о финском "брате" Локи, "веселом Лемминкяйнене", здесь будет говорено довольно много. Но, поскольку я дорвалась до самого вкусного, чтобы потянуть удовольствие, начну издалека.
Не помню, что окончательно вывело меня из терпения. Наверное, миф о Бальдре. Да, он. Эта история, такая сказочная, сентиментальная и назидательная («кто к нам с омелой придет, того в асфальт закатаем»), возмущает меня не меньше, чем любое варварство в истории цивилизации. Такое чувство, что у тебя на глазах разбили прекрасное творение, а потом беспорядочно склеили получившуюся груду осколков. Скандинавы привели на корабль монстра. Монстр заставил лезть в закрома мифологической традиции в поисках ответов на многочисленные вопросы.
Первый, неизменно возникающий при чтении обеих Эдд: кто такой Бальдр? В текстах он воспринимается как имя собственное. Фигушки! Это почтительное обращение, и значит оно «господин». Вполне вероятно, что на раннем этапе скандинавской мифологии бальдрами были все (или, по крайней мере, все главные) асы, как первостепенные боги финикиян и ханаанеян были баалами, а в индуизме к имени каждого бога неизменно прибавляется «шри».
Тогда интересно, кто именно из бальдров имеется в виду в рассказе о пресловутой веточке омелы.
Чтобы попытаться ответить на этот вопрос, нужно бы определить, чему Бальдр покровительствует, да вот беда – Эдды об этом молчат. Образ любимого сына Фригг вообще рождает странное ощущение. Он статичен. За ним не значатся ни подвиги, ни любовные похождения, ни романтичные истории, ни анекдоты. А ведь асы его за что-то обожают, причем, даже больше, чем Тора, за которым подвигов значится немерено, и все на благо Асгарда да Мидгарда. Может быть, Бальдр – ребенок и любят его именно за «малый рост, малый рост»? Ничего подобного! Одинов младшенький погибает женатым мужчиной, имеющим сына. А в этом возрасте «на границе по Рио-Гранде неприлично значить за собой одних мексиканцев».
Создается впечатление, что Бальдр рожден и взращен с единственной целью – скоренько убить и пышно оплакать. А потом дружно ткнуть пальцами в сторону Локи и завопить: «Ах, убийца, ах, злодей! ДЯРЖИ ЕГО!».
Такая трактовка столь значимого в скандинавской мифологии образа, понятное дело, не всех устраивает. Поэтому ряд исследователей предлагает видеть в Бальдре символ первой жертвы: именно его смерть привела в мир смерть вообще, начав приближать Рагнарёк. Но, по логике самой скандинавской мифологии, первой жертвой был Имир, из которого асы сотворили мир. Собственно, роль Первой Жертвы в том и состоит, что из нее творят вселенную. Никаких подобных манипуляций с Бальдром, ни живым, ни мертвым, не производится. Более того, ни в одной традиции нет упоминаний о том, чтобы Первую Жертву оплакивали, тем более, всем миром. Это и понятно: какой смысл плакать, если жертвоприношение было замыслено изначально. Стоит также вспомнить, что и до Бальдра живые существа благополучно отправлялись в мир иной: тот же строитель стен Асгарда, например, или Тьяцци. В «Младшей Эдде» Высокий доверительно сообщает Гюльви, что во время возведения стен вокруг Асгарда боги вдруг очнулись и поняли, что у них сейчас Солнце, Луну и Фрейю уведут из-под носа. И с какого-то бодуна решили, что виноват во всем Локи. Далее Снорри пишет: «и решили асы, что поделом будет Локи лютая смерть…» Значит, смерть благополучно существовала и при Бальдре.
Другое толкование образа Бальдра: символ инициации воинов. Во всех древних обществах существовали обряды перехода из состояния мальчика в состояние мужа, воина. Обряды эти включали в себя символическую смерть посвящаемого. Но тогда, во-первых, Бальдр должен, действительно, умереть мальчиком. Мы же помним, что и физически, и социально он уже принят в категорию взрослых: он – семьянин. Во-вторых, умерев, Бальдр должен вернуться (иначе какая же это инициация?). С возвращением же выходит полный облом. И, наконец, что очень существенно: чтобы покровительствовать инициациям, Бальдр должен быть либо воином, либо жрецом-шаманом, хранящим тайны посвящения. Бальдр же воином является чисто номинально: мы не знаем ни об одном его воинском подвиге. Жрец тоже отпадает, он в инициациях играет активную роль. А Бальдр пассивен. Мы снова на неверном пути?
Наконец, третья гипотеза: Бальдр – умирающий и воскресающий бог природы, наподобие средиземноморских и ближневосточных Осириса, Аттиса, Адониса. Как и в упомянутых богах, в нем подчеркиваются незлобивость, детская доверчивость и беззащитность. Аттис и Адонис тесно связаны с образом Богини-Матери, а Бальдр, как мы помним – сыночек мамочки Фригг. Кроме того, легко представить Бальдра этаким Лелем, образом весны, приходящей после зимнего «мертвого» сна природы. Но опять загвоздка: умирая, Бальдр не возвращается на землю. Если бы он был богом природы, то вся природа должна зачахнуть вместе с ним и ожить только после Рагнарёка.
Много, ох, много вопросов задает Бальдр. И относительно омелы всех любопытство мучает, как ухитрились погубить ею прекрасного юношу. И нет внятных объяснений, с чего Локи на Бальдра взъелся. Из зависти? Но это – объяснение, которое дается Снорри Стурлусоном с позиций христианского мировоззрения (дьявол воззавидовал Богу). Из текстов Старшей Эдды, да и пересказов преданий в Младшей не видно, чтобы Локи завидовал хоть кому-нибудь. И желать гибели, например, Тора у него куда больше оснований, но он никогда не строит Тору козней по доброй воле: по доброй воле он Тору помогает. Рагнарёк приблизить, обновить загнивающий мир? Но это объяснение вполне укладывается в сознание современного человека. А мышление древних людей было устроено немного по-другому, более конкретно. Если бы, Локи действительно жаждал Рагнарёка, то так об этом бы и сказал, в той же «Перебранке». Раз молчит, значит, Рагнарёк пока ему не нужен.
И действительно не нужен. У Локи есть другие способы обновлять мир, причем, регулярно. Чтобы понять, как, а заодно прояснить кое-что относительно Бальдра, обратимся к соседям скандинавов, финнам.
В финнских мифологии и фольклоре действуют три героя: мудрец Вяйнямёйнен, кузнец (и силач) Ильмаринен и насмешник-хитрец Лемминкяйнен. Сия троица неизменно приводит на память другую: Один, Хёнир, Лодур. И те, и те любят странствовать и время от времени попадают в экстремальные ситуации, результатом которых является перераспределение сакральных ценностей в мирах. И если Лодура принято отождествлять с Локи, то на месте загадочного Хёнира, первоначально, скорее всего, был Тор. Роль громовника в подобных «тройственных союзах» древности исключительно велика, и Тор прямо-таки просится на место бледного призрака, о котором ничего не известно, кроме того, что его отдали в заложники ванам (тогда тем более непонятно, как он мог куда-либо странствовать с Одином). Вытеснение Тора Хёниром можно объяснить сложными взаимоотношениями Тора и Одина в скандинавском культе, и, соответственно, мифологии. Царь-жрец (шаман) Один в период сложения военной аристократии вытеснил «демократа» Тора с его позиций верховного бога (то же самое произошло с ведическим Индрой, которого оттеснил Брахма). Вытеснение это отражено в «Песне о Харбарде» Старшей Эдды. Можно предположить, что на той же стадии, когда возникла «Песнь о Харбарде», Тор был вытеснен из троицы высших богов и заменен нейтральным Хёниром. Сочетание Один – Тор – Локи имеет куда больше смысла, чем Один – Хёнир – Лодур, хотя бы потому, что объединяет самых активных богов скандинавского пантеона. Таким имеет смысл странствовать и искать приключений, вернее, обладающих особой магической силой предметов, с которыми связаны их приключения.
Но вернемся к друзьям-финнам. Из их троицы относительно мифа о Бальдре наиболее интересен Лемминкяйнен.
Во многих отношениях он удивительно похож на Локи. Постоянный его эпитет – «веселый». А Идун в «Перебранке» называет Локи «весельчаком». Но, так же, как и за Локи, за Лемминкяйненом закрепилась репутация злоречивого шутника, способного больно задеть острым словом и внести смятение в любой праздник. Так же, как и Локи, финский трикстер красив и охоч до женского пола. Лемминкяйнен обнаруживает все признаки шамана: совершает чудесные превращения с помощью заклинаний и сам может превращаться в птиц и животных. Наконец, финский братец Локи невероятно упрям: если его на чем-то замкнуло, он лучше со всеми перессорится на свою голову, но не послушает никаких предупреждений и угроз.
Но особенно интересен для нас эпизод, связанный с гибелью Лемминкяйнена, где перекликаются две темы: наказания Локи и гибели Бальдра.
Финский удалец сватается к младшей дочери Лоухи, хозяйки темной колдовской страны Похъелы, напоминающей скандинавский Ётунхейм. Дочка Лоухи прекрасна как «весенний цветочек», но все попытки посвататься к ней других женихов (в том числе, Вяйнямейнена) заканчиваются неудачей. Мать девушки сначала задает претендентам почти невыполнимые задания, а потом обе, мама и дочка, быстро находят предлог для отказа. Лемминкяйнен приходит свататься к дочери Лоухи и попадает на похъельский пир, где у него быстро завязывается ссора с хозяином в стиле «Перебранки Локи», где даже детали порой совпадают: явившийся на пир Лемминкяйнен упрекает хозяина, что его не приглашают к столу. Он напрашивается на угощение, но подносят ему обглоданные кости и пиво с червями. Слово за слово начинаются взаимные оскорбления. Лемминкяйнен разгоняет похъельцев к свиньям, оставляя лишь одного слепого старика, потому-де, что настолько этот старик жалок, что и силы тратить на него жаль.
Затем Лемминкяйнен начинает совершать традиционные «подвиги жениха»: приводит к Лоухи, по ее заданию, чудесного лося великана Хийси, огненногривого коня, а затем отправляется ловить черного лебедя, плавающего в водах подземной реки Туони. Здесь его выслеживает оскорбленный слепой старик и сражает, по одной версии, змеей, по другой, стеблем болиголова.
Логичнее же предположить, что Лемминяайнен пал от стебля болиголова, превращенного колдовством в змею. Болиголов, как и омела, растение вполне безобидное, но в отличие от последней, его стебель, очищенный от цветов, все же напоминает по очертаниям копье или дротик.Так же, как и омела, которую в средневековой северной Европе считали "всеисцеляющим средством", болиголов предстает образчиком смертельной иронии: целебное растение убивает. Превращение стебля в жалящую гадюку дает неожиданное и новое объяснение поступку Скади, повесившей над прикованным Локи ядовитую змею. Если учитывать финскую параллель, то змея Скади является не просто садистским вывертом злобной бабы, а напоминанием виновнику смерти Бальдра о том, как погиб прекрасный бог. Заодно снимаются все вопросы о том, как можно с помощью растения убить кого бы то ни было.
Лемминкяйнен убит. Но тут в дело вмешивается его матушка. Узнав о смерти сына по крови, появившейся на его, оставленном дома, гребне, она отправляется в нелегкий путь, вылавливает граблями, выкованными Илмариненом, тело сына из Туони и с помощью пчелы, доставшей чудесный мед, возвращает Лемминкяйнена к жизни.
Попробуем теперь соотнести историю Лемминкяйнена с историей Бальдра. Что мы получаем? Рассказ о гибели и воскресении Локи. Предлагаемая автором реконструкция первоначального предания следующая. Локи отправляется в очередное путешествие в подземный мир. Возможно, он должен раздобыть для асов некую хранящуюся там ценность. А, возможно, речь идет о том же сватовстве. О его жене Сигюн мы почти ничего не знаем, а ведь ее верность мужу в столь трагических обстоятельствах должна иметь под собой веские основания. Эта исключительная верность (напомню, кстати, что в "Перебранке" ни одна асинья, в ответ на обвинения Локи в распутстве, не говорит ему что-нибудь вроде: "За своей женой лучше следи!") получает мотивировку, если допустить, что Локи боролся за Сигюн, добывал ее, подвергаясь опасностям, вплоть до смерти.
Исходя из сказанного выше, можно предположить, что Локи, прибыв в подземный мир, является к хозяйке (хозяину) этого царства просить руки ее дочери. Чтобы заполучить Сигюн, он должен выполнить ряд заданий. Отголоски этих заданий впоследствии "разбежались" на отдельные сюжеты, изрядно перетолкованные уже с позиций одинической мифологии. Например, в число свадебных задач вполне укладывается добывание ожерелья Брисингов. В первоначальном варианте Локи вполне мог добывать Брисингамен у его кователей-альвов в качестве свадебного подарка невесте. Тогда понятно, почему с ним сражается Хеймдалль: Страж борется с Локи не потому, что тот "спер" ожерелье, а потому, что Локи намерен унести талисман из Асгарда в подземный мир, что совершенно недопустимо с точки зрения асов.
Так или иначе, Локи выполняет задания, но, явившись снова в подземный мир, обнаруживает, что его невесту тем временем просватали за другого, и уже полным ходом идет свадебный пир. Подобный поворот известен многим традициям. Точно так обстоит дело у веселого Лемминкяйнена: пока он лежал мертвый на дне Туони, а потом приходил в себя, Лоухи выдала дочь за кузнеца Илмаринена. И Рукмини, просватанную за Кришну (еще один "брат-близнец" Локи), ее брат решает выдать замуж за своего друга. Причиной подобных "неожиданных" решений служат, как правило, сомнения в социальной благонадежности героя (или бога). И Лемминкяйнен, и Кришна не вписываются в общепринятые нормы "благонравия" и, обладая реальным могуществом, не могут подтвердить его по понятным стандартам (груды золота, нашивки за доблесть, чудовищная физическая сила и т.д.). Согласитесь, что параллель с Локи бросается в глаза как Фенрир на добычу.
Продолжаем разговор. Оскорбленный Локи затевает перебранку и разгоняет гостей. Именно так поступают аналогичные Локи персонажи в других мифологиях: Шива, Кришна, Лемминкяйнен, Одиссей. В разгар суматохи (или после) Локи убивает слепой старик - хозяин или страж подземной страны, которая воспринимается как мир мертвых. Сигюн оплакивает убитого и с помощью слез и магических ритуалов возвращает к жизни. Это оплакивание менее масштабно, чем плач по Бальдру, но зато куда более убедительно. В попытках воскресить Локи она обращается к ряду живых существ, среди которых оказывается великанша Тёкк. Поведение великанши в мифе о Бальдре, а также ее имя (которое переводят как "благодарность") позволяет предположить, что сначала она отказалась помочь Сигюн, но затем, скорее всего, против воли, вынуждена была прийти на помощь. Замечу мимоходом, что мать и жена героя древнего мифа оказываются взаимозаменяемыми, то есть, то, что в финском мифе делает мать Лемминкяйнена, в нашей реконструкции совершает будущая жена Локи.
Воскресший Локи и Сигюн возвращаются в мир живых, и мы получаем ту концовку, отсутствие которой в мифе о Бальдре рождает столько всяких вопросов.
Почему речь все-таки идет о Локи, спросит читатель? Почему за обликом Бальдра не может скрываться, например, бальдр Фрейр? Дело в том, что Бальдр стоит в одном ряду с неуязвимыми героями древности: Ахиллом, Сигурдом, которые имеют куда больше параллелей с Локи, чем с каким-либо другим асом (хтоничность, активность, связь с волками, мотив превращения, волшебного или бытового, с помощью переодевания). Подтверждение того, что Локи и есть Бальдр, можно найти также в мифе о Скади. Как мы помним, Скади потребовала от асов чтобы ее сначала рассмешили, а затем нашли жениха. Мы помним, кто рассмешил Скади. А задача рассмешить несмеяну относится к традиционным "трудным задачам" жениха. То есть, тот, кто рассмешил, тот на царевне и женится. Более того, говорится, что Локи, перетягивавший козла своим лингамом, в конце концов, повалился Скади на колени. Это, мои дорогие, есть эвфемизм полового акта. То есть, символически Локи уже овладел Скади, и, как честному человеку, ему остается на ней жениться. Как мы помним по мифу, Скади требует себе жениха, причем, желает она в мужья Бальдра. Но Бальдра скрывают за занавеской, Скади, выбирая себе мужа по ногам, ошибается и получает Ньерда. Вполне возможно, что асы не захотели расставаться с Локи, боясь, что его способности в сочетании с силой Скади поставят Асгард в очень невыгодное положение.
Будучи исследователем-дилетантом, я не могу даже предположительно сказать, где, на каком отрезке пути в Скандинавию, и когда, в какой период этого пути миф о бальдре Локи стал искажаться и расчленяться на множество перепутанных друг с другом сюжетов. Где и когда бальдр Локи стал Бальдром - жертвой Локи, а сам Локи - жертвой асов. Зато мне очевидна причина этой метаморфозы. Особенности жизни скандинавов, куда более суровой и воинственной, чем у других народов, с которыми они общались или с которыми были генетически связаны, не позволили викингам удержать представление о многомерном божестве, олицетворяющем идею бесконечности и бесконечных перемен. Разделив и противопоставив Локи и Бальдра, скандинавы утратили своего Кришну и своего Шиву. Конечно, это искажение не было сознательным. Я не могу представить себе "коварных" жрецов Одина, покушающихся на мешающий им культ. Во-первых, скандинавское жречество было слишком слабым и формальным, чтобы манипулировать общественным сознанием, а, во-вторых, не было никакого культа Локи. Ну, в самом деле, как можно совершать формальные обряды и приносить жертвы диалектике? Или космосу? Да, сохранились какие-то народные магические приемы с фигурками-лофиями, но кто докажет, что они не порождены христианской эпохой с ее верой в чертей? Да и называть эти магические приемы культом как-то язык не поворачивается. Культ - это власть, иерархия, идеология, экономика и культура, завязанные в единый узел. А Локи как-то параллельны эти земные условности.
Искажение проходило неосознанно, но неуклонно. Миф о Бальдре зафиксировал его. И теперь Локи Изначального приходится искать в мифах других народов.

От автора: любая точка зрения является спорной. Тем более, когда речь идет о новой трактовке устоявшихся понятий. Поэтому я готова выслушать возражения и, по мере сил, ответить на вопросы. Дотошность в данном случае приветствуется, потому что свое толкование образа Бальдра я хочу отправить, после соответствующей доработки, специалистам в области скандинавской мифологии. Обратив мое внимание на возможные пробелы и упущения, вы сделаете доброе дело

@темы: "Локи", "легенда и символ", "ты мне не брат?"

---

Омела, может быть, и ни при чем

Каждый, кто читал миф о Бальдре, наверняка задавался вопросом: а как можно кого-то убить омелой?
Но, возможно, Бальдра убили не омелой, а веткой болиголова,

причем, веткой, превращенной в змею.
И, возможно, что сам Бальдр - не совсем тот, за кого его принимают

@темы: "Локи", "легенда и символ"

---

На чем уехал Бартон

Вопрос ко всем, кто разбирается в автомобилях - на чем уезжают агенты Романофф и Бартон в финале Мстителей (марка, модель)?
Очень нужно, очень срочно )))

@темы: "Мстители"

---

Простые правила счастья

Еще один маленький вклад в историю газетно-журнальных публикаций о Томе Хиддлстоне.

Спасибо участникам фан-клуба, которые не поленились найти эти советы в многочисленных интервью Тома и выложить их в Интернете,
благодаря чему и стала возможна сия публикация.

@темы: "Том Хиддлстон"

---

О чем мы подозревали

Мои дорогие, пока мы тут мечтаем о фильме про Локи, в суровой действительности происходит вот что.

С разрешения Frau Hela размещаю здесь любопытную статью, взятую из ее дневника

(celtic-dream.diary.ru/p187963083.htm)

из которой мы узнаем, что Марвел - это... Марвел. Собственно, так мы и думали. Но надеялись на лучшее.

Жду ваших впечатлений о прочитанном. (И спасибо Оскару за то, что навела меня на этот материал!)


Пишет PrimaVega:

Марвел Студиос и их проблемы
10.05.2013 в 16:43
Пишет PrimaVega:

А будет ли продолжение?
Кинопоиск опубликовал интересную статью, разоблачающую внутренние финансовые разногласия Марвел с актерами, в том числе подробности о дальнейшей возможности участия или не участия Дауни и других актеров в проектах. Советую почитать всем, кому интересно.


Роберт Дауни-мл. получил 50 миллионов долларов за «Мстителей» и уже начал собирать миллионы положенных процентов с прибыли «Железного человека 3». В понедельник вечером представители Marvel собрались на ужин, организованный супругой актера, чтобы провести переговоры. Студия оказалась в непростой ситуации: «Мстители 2» под угрозой из-за финансовых разногласий с актерами.

Уже несколько недель Роберт Дауни-мл. терроризирует Marvel через прессу, намекая всеми возможными способами, что Тони Старку пора бы на покой. Но сейчас главной головной болью студии становится сиквел «Мстителей». Фильм, заработавший в мировом прокате полтора миллиарда долларов, не может обойтись без продолжения. Вот только одна загвоздка: участие Роберта в «Мстителях 2» пока ничем не подкреплено.

«Он нужен Marvel, но его у них пока нет. У Роберта сильное преимущество», — говорит инсайдер сайта Deadline. А как же остальные актеры? Скарлетт Йоханссон платят за каждый фильм Marvel, возобновляя контракт. Крис Эванс подписал договор на «Мстителей 2» одновременно с сиквелом «Первого мстителя». Крис Хемсворт стал гораздо известнее с момента первого «Тора», и у него нет контракта на «Мстителей 2». Хорошо, что публика с радостью приняла доктора Брюса Баннера в исполнении Марка Руффало, а то это уже третий актер, играющий Халка. Все участники сборной супергероев, включая Джереми Реннера и Сэма Джексона, рассчитывают как минимум на 5 миллионов аванса и процент от сборов сиквела.

Вообще у Marvel, помимо всех положительных качеств, есть один недостаток — жадность. Студия получила единственную номинацию на «Оскар» в категории «Визуальные эффекты», но могла бы рассчитывать на большее количество технических премий. Просто боссы Marvel решили не тратить средства на оскаровскую промокампанию. Disney, владеющая студией, предложила свою помощь, но Marvel ее отвергла.

Но вот еще один пример вопиющей несправедливости, которая имеет место в «Мстителях». В то время когда Дауни-мл. получил за фильм 50 миллионов долларов, кое-кто из его коллег заработал всего 200 000. Ясное дело, этот кто-то не очень-то рад существующему раскладу. Агентство CAA, представляющее большинство звезд Marvel, всеми силами пытается удержать переговоры своих клиентов вдали от прессы, но это удается с трудом из-за тактики сжигания мостов, которую практикует студия. Инсайдеры говорят, что Marvel чуть ли не выворачивает руки актерам, чтобы те подписывались на сиквелы на условиях студии. «Меня достало слушать, как Кевин Файги хвастается, что компания Marvel заново изобрела кинобизнес, — говорит анонимный источник журналисту Deadline. — Они лишь изобрели заново бизнес — и точка».

Поговаривают, что боссы Marvel уже пригрозили судом строптивым звездам, требующим повышения гонораров. Правда, есть еще один вариант: особо несговорчивых заменят другими актерами. «Валяйте», — сказал один из Мстителей. Подозревают, что это был Крис Хемсворт. Инсайдеры говорят, что актеру совершенно не улыбается возвращаться на жесткую диету и изводить себя тренировками в спортзале, чтобы вернуться в форму скандинавского бога Тора для сиквела.

Кое-кто из агентов CAA поразился «щедрости» Marvel, предложившей его клиенту повысить гонорар на 500 000 долларов, когда сборы перевалят за отметку в 500 миллионов. Ни о каких миллионных зарплатах речи не идет.

Deadline утверждает, что главным защитником «Мстителей» является Роберт Дауни-мл. Все актеры фактически собрались за спиной Железного человека. Он может выторговать гонорары побольше для своих коллег. «Только у него в данной ситуации есть настоящая власть и стальные яйца, — говорят инсайдеры. — И он уже дал знать студии, что не собирается работать там, где с его коллегами обращаются как с дерьмом». Роберт в шутку называет себя «стратегическими издержками» студии, но его ирония на публике сменяется совсем другим отношением, когда речь заходит о бизнесе.

Marvel, глазом не моргнув, заменила Терренса Ховарда, дерзнувшего просить повышения гонорара после «Железного человека». Дон Чидл оказался сговорчивее и продержался в двух фильмах. Брюс Баннер в фильмах Marvel сначала был похож на Эдварда Нортона, а потом стал Марком Руффало (картина Энга Ли с Эриком Баной снималась на другой студии). На сегодняшний день о «Железном человеке 4» не идет речи. По крайней мере сначала студия попробует договориться с Робертом Дауни-мл. по-хорошему.

Даже Джосс Уидон в своем интервью признавался, что компания Marvel может быть чересчур экономной. Режиссер «Мстителей» получил 100 миллионов долларов за работу над несколькими фильмами для студии, а также за постановку пилота сериала про агентов Щ. И. Т. и за консультацию по вопросам супергероев. Однако Уидон намекает, что когда-то было время, когда за большими гонорарами не гнались. «А потом внезапно случилось разделение: Джим Керри и остальные актеры. Актеров среднего класса больше не существовало».

Какова будет жизнь Marvel без Дауни? Аналитики называют примерную цифру: минус 9 % от всех доходов. Остальные супергерои в одиночку не собирают так, как «Железный человек». У Marvel началась так называемая вторая фаза супергероических фильмов, в создании которых принимают участие люди поскромнее: режиссер Джеймс Ганн пришел снимать «Стражей Галактики» из недорогих хорроров и независимых фильмов, постановщик «Человека-муравья» Эдгар Райт пока не требует огромных денег. Впереди «Доктор Стрэйндж», «Железный кулак», «Черная Пантера» и прочие герои комиксов. Помним, что недавно на студию вернулись блудные сыновья Блэйд, Призрачный Гонщик, Сорвиголова и Каратель — фильмы о них можно будет запустить заново.

Главный вопрос стоит так: хочет ли Роберт Дауни-мл. стать пятидесятилетним супергероем?

PS. Чем закончился ужин супругов Дауни с представителями студии, пока не сообщается.

источник кинопоиск

@темы: "мое кино"

---

Ты мне не брат? Да ладно! Часть 2

Возвращаемся к теме "братьев" Локи в разных мифологиях. Что мы вспоминаем при слове "вуду"? Чернокожих колдунов, зомби, Барона Субботу и фигурку из луковицы, которую вырезал Локи в фильме "Догма". Между тем, вуду - это не разновидность магии, а вполне себе солидная политеистическая религия, то есть, религия с большим пантеоном богов, по большей части вполне себе мирных.
Одним из наиболее почитаемых в пантеоне является озорник Легба.

Легба - типичный трикстер. Он - седьмой, младший сын главы богов Маву-Лиза в мифологии народа фон, создавшего в Западной Африке царство Дагомея, которое просуществовало 280 лет и было завоевано французами. Ныне это государство Бенин. Французы вывозили из Дагомеи рабов на Гаити и другие острова Карибского моря. Поэтому здесь также распространилось вуду, причем, на островах оно слилось с элементами католицизма, и возник новый вариант старой африканской религии, который, собственно, и знают сегодня. О вуду прекрасно пишет гаитянский писатель Жан Стефен Алексис в романе "Деревья-музыканты".
Но вернемся к Легбе. Маву-Лиза - существо сложное, то он представляется мужчиной, то (чаще всего) женщиной, то он един, то в двух лицах. Видимо, от него Легба унаследовал свою неоднозначность. Он представляет собой образец избалованного младшего ребенка в семье. Большинство его проделок вызвано сознанием полной безнаказанности и интеллектуального превосходства над другими богами. Легба, действительно, превосходит братьев умом и ловкостью. Так, он единственный выполнил условие состязания, устроенного Маву-Лиза - сыграл на всех музыкальных инструментах одновременно, при этом еще и танцуя. За это Маву провозгласил Легбу первым среди богов. Однако, это своеобразное первенство. Так, бог войны и кузнечного дела Огун значительно превосходит Легбу силой, повелитель грома Шанго - могуществом. Но ТОЛЬКО Легба знает тайный язык Маву-Лиза и языки других богов ( а фон верили, что у каждого бога - свой, особый язык). Поэтому он выполняет роль посла и дипломата в вышнем мире. Легба посещает миры своих братьев, а потом рассказывает Маву, что там делается. Пользуясь своим преимуществом, Легба то мирит, то ссорит богов, выступая попеременно на стороне каждого из них.
Легба первым в мире занялся магией. В те времена люди еще не приносили жертвы богам, и те голодали. В поисках вкусной еды Легба сотворил змею, положил ее на дороге, ведущей к рынку, и велел жалить проходящих. Ужаленных Легба предлагал вылечить за хорошее вознаграждение. Так он добыл себе пропитание.
Один из прохожих по имени Аве заинтересовался занятием Легбы, и тот обучил его магии и искусству врачевания от змеиных укусов. В наказание за то, что Легба открыл секреты магии людям, Маву сделал его невидимкой.
В другой раз Легба поплатился за свою сексуальность. Будучи, как и все трикстеры, неутомимым по этой части, он разделил ложе с божеством-андрогином Фа, воплощающем тайную речь главы богов и всю систему тайных знаний. За это Маву-Лиза обрек Легбу на вечную неудовлетворенность
Легба является посредником не только в мире богов, но и между богами и людьми. Поскольку он знает язык Маву и Фа, то может помочь во всех жизненных ситуациях. Поэтому первая, предварительная жертва при жертвоприношениях всем богам, предназначается Легбе. Через Фа Легба тесно связан с сакральной системой гаданий, широко распространенной у дагомейцев. Дело в том, что, по представлениям фон, все, что происходит на Земле, ранее произошло на небе. Фа и Легба могут давать людям советы, потому что они уже давно предрешили все возможные ситуации в мире людей.
Легба может помочь, но так же легко осложняет ситуацию и создает препятствия. Неудачи в делах, а также стихийные бедствия (например, засуху) зачастую объясняли капризом Легбы, либо его нежеланием встать на сторону людей в спорах богов, заведующих разными природными явлениями.
Интересно, что в карибском варианте вуду Легба отождествляется со... святым Петром Папа Легба почитается как Страж Врат, ведущих в разные миры. Ну, а Святой Петр - ключарь рая. По этой причине их и отождествляют.



А вот на родине, в Бенине, его представляют так

@темы: "Локи", "легенда и символ", "ты мне не брат?"

---

Еще один папа

Появился новый кандидат в отцы нашего злокозненного. Однозначно, сходства больше, чем с Лафеем.

@темы: "Локи"

---

Из-за него тут бьются насмерть, а он улыбается!

Нет, ну должен он быть здесь, и все тут!

@темы: "Локи"

---

Как их отрастить-то?

Боялась, что придется стричься наголо. Морально настраивала себя (а начальство как настроить?). И тут выходит трейлер "Тора-2". Уфф! - бриться под машинку не надо. С другой стороны - а как мне успеть обрасти к октябрю? Люди, у кого есть рецепты быстрого отращивания волос - поделитесь! Готова попробовать все, кроме горчичных (на горчицу аллергия) и живодерских (ежей и ужей на сало переводить не буду)

@темы: "Локи", "косплей"

---

Прощания и встречи

Была у меня задумка написать фик под названием "Дочь Локи". Рассказала о ней Egressa, она меня вдохновила, и я взялась писать. Сочинила две главы и поняла, что дальше дело не пойдет. Во-первых, Локи-семьянин, муж, отец - это не моя тема. Читать могу с удовольствием, писать - нет. Нельзя писать о том, чего не чувствуешь. Во-вторых, меня перестала интересовать связка Тор - Локи. И, вообще, уже тесно в рамках марвеловских сюжетов. Хочется оторваться от привычных героев и ходов. На горизонте вырисовывается силуэт нового Локи. Не знаю, получится ли что-то путное, но, во всяком случае, интересно попробовать. С другой стороны, когда я писала упомянутые главы, выкладывалась в полную силу и не хочу, чтобы они совсем канули в небытие. Поэтому размещаю здесь, в дневнике, эту начатую и неоконченную повесть. Может быть, когда-нибудь найду достойную сюжетную линию и продолжу.


ГЛАВА I
Тягучий послеполуденный зной каплет в море, словно мед из сота. Зелено-голубая гладь застыла, растеклась до самого горизонта жаркой летней истомой. Все потеряло первоначальный цвет. Небо выгорело до белесого оттенка, вода переливается, словно хвост сказочной Птицы-Пламя, а стены Белой Крепости окрасились желтой охрой.
Исполинская громада стен и башен вырастает прямо из моря. Здесь не найдешь суши величиной и в ладонь. По просьбе Одина Всеотца утгардские зодчие вырубили в теле белого утеса бастионы и двойные ряды стен, крытые галереи и скрытые переходы, парадные залы и помещения для воинов, винные погреба и глубокие подвалы. Здесь располагался дворец Владыки миров, пока асы строили свою столицу.
Теперь крепость служит тюрьмой. Правда, в ней всего один узник. Но от его судьбы зависит судьба всех Девяти миров, и мало кто из их обитателей желает, чтобы он вышел на волю. Особенно в Мидгарде надеются, что приговор достаточно суров, и вряд ли Локи Асгардский увидит что-нибудь еще кроме этих белых стен.
Впрочем, за пределами Асгарда истинные события так обросли слухами, что уже не отличить правду от домыслов. Особо усердствует по этой части опять-таки Мидгард. Теперь уже почти все смертные верят, что неудавшегося завоевателя доставили в Асгард в цепях и железной маске и тут же упрятали в подземелье, куда не проникает ни единый луч света. Можно представить, как бы они возмутились, узнав, что Локи стоит сейчас на верхней галерее Белой Крепости, опершись о каменную ограду ничем не скованными руками, и смотрит на море, вместо того, чтобы считать подземельных крыс и падающие со сводов капли. Но Асгард никому не позволяет вмешиваться в свои дела. Смертным достаточно знать, что Локи осужден на заключение, по-видимому, вечное, ибо в приговоре сказано: «Доколе не искупит своей вины перед Девятью мирами». А как ее искупить, если ты лишен возможности действовать?
***

Прогулка закончена. Стража провожает Локи в его комнату. Декорации поменялись. Декорации, но не суть. Укрытые гобеленами стены защищают от зноя, но не в силах защитить от тоски. Заточение створаживает время. Прежде упругое, словно мышцы атлета, оно рыхлеет и дрожит как колени старика.
Хотя тот старик в городе со странным названием Кобылий Сад (1) не дрожал, когда, единственный из перепуганной толпы, поднялся с колен. Что происходило в его душе? Почему он сначала упал ниц перед страшным сияющим видением в золоторогом шлеме, а потом все же поднялся? В других мирах по-иному. Там или умирают, но не гнут колен, или, согнув, на коленях и остаются. А в Мидгарде добро и зло, страх и мужество, надежда и отчаяние, честь и подлость так перепутаны, сплетены меж собой, что и не отличишь, где одно переходит в другое.
«Навязанный мне роком брат, открытый и простодушный, Срединный мир, о котором ты так печешься, создан не для тебя. Он принадлежит мне и служит мне, даже пленному. Мы так подходим друг другу – запутавшийся в своих грехах и вожделениях мир и его отверженный повелитель».
Локи силится улыбнуться. Но от прежней острой, словно лицо разрезали ножом, улыбки осталась лишь тень. Тишина стирает чувства. В безмолвии разум и воля размякают подобно брошенной в воду ковриге. Остается лишь мутная жижа отчаяния.
Проиграв битву в Мидгарде, мятежный ас ждал, что его покарают смертью. Его покарали тишиной. Лучше бы уж отрубили голову.
Локи вспоминает лицо Одина во время чтения приговора. Странно, он совсем забыл подробности тех дней, когда решалась его участь. О чем его спрашивали, что говорили судьи, как вели себя асы… Он не может даже припомнить, все ли друзья Тора пришли узнать о злодеяниях «демона ночи» (это прозвище закрепилось за Локи с легкой руки закованного в броню смертного). Впрочем, они всегда виделись ему неким безликим целым. Что с того, что Сиф – женщина, а Огун не похож на асгардцев еще больше, чем Локи? Они все равно представлялись их злокозненному товарищу на одно лицо. Смертные, действуя заодно, одним все же не были. Даже закабаленный магией Селвиг сохранял собственный разум, у Бартона оставалась его воля к действию. А у друзей Тора ничего своего, все поделено на четверых…
Да, так он многое забыл. А вот лицо Одина запомнил. Застывшее, холодное, отрешенное. Владыка асов ни разу не взглянул на Локи во время суда, хотя тот настойчиво искал его взгляда. Он не говорил с сыном, ни разу не вызвал его к себе, ни разу не пришел на допрос, который вели назначенные по его приказу Улль и Форсети. Да и правду сказать, допрос каждый раз превращался в комедию, на которой Владыке Асгарда нечего было делать. Локи остроумно и зло издевался над асами, а те в ответ лишь катали желваки и сжимали кулаки. Бедняги! Чем могли они, свято чтущие законы чести и благородства, устрашить того, кто побывал в руках Таноса?
Он и на суде смеялся, но за злорадством пряталась лютая тоска. Невидящий взгляд Одина ранил больнее самых изощренных пыток. Безумное желание вернуть отцовскую любовь с новой силой овладело Локи и окончательно истерзало и без того больную душу. В последний день суда мятежник ждал приговора как ждут праздника. Он не сомневался, что его осудят на смерть и жадно вслушивался в пустые, истертые слова:
«…и лишается высокого права именоваться асом, обитать в Светлом Граде Вечности, лицезреть владыку асов, общаться с асами и асиньями, равно как и со всеми друзьями Асгарда; как выкуп же за совершенное против Асгарда и Мидгарда зло взимается с Локи, сына …»
Читавший приговор судья нерешительно взглянул на Одина. Но царь не спешил прийти ему на помощь. Помедлив мгновение, судья продолжал:
«…взимается с Локи, сына Одина…»
«…голова», – беззвучно зашевелились губы Локи, словно подсказывая судье верное решение.
«…свобода, – закончил судья фразу и продолжал в мертвой тишине, – Приговаривается оный преступник Локи, сын Одина, к заточению в Белой Крепости. Никто не смеет, под страхом изгнания из Асгарда, говорить с ним. Никто не должен его навещать и с ним видеться. Имя Локи, сына Одина, надлежит вычеркнуть из списков имен асов. Под страхом изгнания его не должно поминать ни письменно, ни устно, ни во время праздников, ни в дни скорби, ни на улицах и тингах, ни в домашних стенах. Отныне и доколе стоит Асгард. Воля…»
– Постойте! – голос Тора, стоявшего рядом с Золотым троном и напряженно слушавшего приговор, прозвучал так неожиданно громко, что судья вздрогнул.
– Позвольте мне сказать! – Тор выступил вперед и склонился перед отцом:
– Я прошу убрать из приговора слова «доколе стоит Асгард». Никому не будет пользы, если Локи проклянут навечно.
Один молчал. Тор судорожно сжал висевший на поясе Мьелльнир, повернулся к сидевшим в зале асам и внезапно опустился на колени:
– Я прошу Асгард об изменении приговора! – выкрикнул он и замер, склонив голову.
Лицо громовержца побагровело от волнения, пальцы, вцепившиеся в рукоять Мьелльнира, побелели.
Локи овладело бешенство. Опять слюни распустил, глупец!
– Я не нуждаюсь в вашем убогом снисхождении! – зло выплевывая слова, закричал он. – Приговорите меня к смерти, лицемеры! Вы ведь знаете, что я не сын Одина. Убейте своего врага!
Один не шелохнулся. Он смотрел мимо сыновей, только негромко приказал:
– Перестань, Тор! Поднимись!
– Нет, – Тор упрямо, по-бычьи, нагнул голову, побагровев еще больше. – Надежда должна оставаться всегда. Я прошу Асгард о надежде!
– Во имя твоих подвигов, мы принимаем твою просьбу, Тор, – поднялся со своего места Хеймдалль. Впервые за последний век он оставил свой пост, ибо в день вынесения приговора, как самый старший, после Одина, должен был присутствовать на альтинге. – Асгард согласен. Согласен ли царь?
Один перевел взгляд на Стража. Они что-то безмолвно сказали друг другу.
– Доколе не искупит своей вины перед Девятью Мирами, – объявил Игг и ударил Гунгниром о подножие трона. – Внесите это в приговор.
Судья перевел дух и прочитал надтреснутым от волнения голосом:
– «…доколе Локи, сын Одина, не искупит своей вины перед Девятью Мирами. Воля Всеотца».
***
Дверь открывается, возвращая Локи в его безмолвную ловушку. В комнату входят слуги. Все же, как ни крути, Локи – сын царя, и даже в тюрьме обращение с ним соответствующее. Первый из вошедших зажигает светильники, другой накрывает стол. Локи только сейчас замечает, что солнце, которое, казалось ему, все еще высоко, садится за горизонт, окрашивая море золотом и багрецом. Значит, стол накрывают к ужину. Да, воистину, разум его мутнеет. Он уже начал терять чувство времени.
Слуги двигаются проворно и бесшумно. Локи молча наблюдает за ними. Он знает их по именам – Нари и Нарви. Эти двое были верны ему, когда он провозгласил себя царем Асгарда, и последовали за ним в Белую Крепость, прекрасно понимая, что и себя обрекают на вечное заточение. Их необъяснимая и необусловленная верность, не зависящая от магических жезлов и заклятий, не нуждавшаяся в щедрых посулах, ничего не ждавшая и не требовавшая, пробуждала в Локи мысль, с которой он никак не хотел согласиться, упрямо гнал от себя, но все чаще к ней возвращался. Мысль о том, что он устал злиться на жизнь. Какая-то в нем неправильная ётунская кровь. Ётун зол органично, злоба – часть его существа, подобно голове, сердцу, ледяным наростам на руках. А он тащит зло, как раб тащит чужой тяжелый скарб.
Вот озорство – да, не отнять ни при каких обстоятельствах. Слуги пробуждали в Локи невольное уважение, и он оберегал их от самого себя. Не пытался вовлечь в разговор, понимая, что тем самым создаст для них неразрешимую проблему. Пожелания же, обращенные к ним, старался облечь в немногие слова и высказывать как можно реже. Зато он с лихвой возмещал добрый порыв за счет стражников. Если раньше служба в Белой Крепости считалась синекурой, то теперь назначение туда приравнивалось к отправке на войну. Да и то иные предпочли бы на войну, чем в охрану Хведрунга.
Первое время Локи развлекался тем, что мультиплицировал себя и отправлял двойников гулять по крепости, весело прислушиваясь к звукам тревоги и делая большие глаза, когда взбудораженные стражники приводили очередной призрак в комнату узника.
«Кого вы привели? – спрашивал он, заложив руки за спину. – Девятого младшего принца Асгарда? Всеотец усыновил сиротский приют в Ётунхейме?»
По ночам караулы, дежурившие на башнях, подвергались нападению огненных шаров. Шары рождали невероятную суматоху, пока стража не разобралась, что особого вреда они не приносят. После столкновения с зеленым великаном Халком в Мидгарде Локи утерял большую часть таинственной силы, не свойственной ни асам, ни ётунам, и дававшей ему возможность не только мгновенно овладевать сложнейшими магическими приемами, но и усиливать их действие. Теперь он больше походил на фокусника, чем на Повелителя магии. Но его изобретательный ум оставался при нем, и каждый день любого из стражей Белой Крепости можно было смело засчитывать за год. За время, прошедшее с первого дня пребывания Локи в крепости до великого летнего праздника Света комендант четырежды подавал прошения об отставке. Один как будто и не читал их. Похоже, все, что было связано с Локи, перестало для него существовать.
Однако улитка времени ползла вперед, невыносимо долгий день все же сменялся другим, и Локи, наконец, надоели его забавы. Он чувствовал, как, против воли, им овладевает уныние. Лофт никогда не забавлялся просто так, веселья ради. Его проделки были вызовом – соперникам, врагам, обстоятельствам. А когда на вызов не отвечают, он теряет смысл.
Постепенно все начало терять смысл. Безликие дни, безмолвные слуги, неусыпные стражи, такие же обреченные, как и он… Разум бился о клетку заточения, ища выхода, и падал, обессиленный. Из памяти мало-помалу исчезали образы, заполнявшие его жизнь.
Сегодня он вдруг понял, что боится забыть, как выглядит его отец. Даже отрешенное и холодное, лицо Одина было для него точкой света в непроглядной ночи когда-то начавшегося безумия, а теперь и эта точка грозила потонуть во мраке.
Зато он наверняка не забудет лицо матери. Он и теперь может живо представить каждое ее движение, хотя не видел мать дольше. Фригг отказалась приходить на суд. Это было выше ее сил.
Как прекрасна ее улыбка… Локи хочет улыбнуться в ответ, но внезапно стонет и кривит губы от отвращения. Память выдает коленопреклоненного Тора. Наследник престола и здесь не дает Локи покоя.
Пытаясь отвлечься от незваного гостя, Друг волков медленно втягивает в себя воздух и так же медленно отпускает его. Картина меняется. Толпа смертных, тоже стоящих на коленях. Старик, который бросил ему вызов. А рядом со стариком – та девушка… Первая дань, которую принес мир людей. Она была привлекательна и пробудила в Локи любопытство, которого он не ведал прежде – любопытство к женщине. Что, впрочем, не помешало ему поставить свою сладкую добычу на колени вместе с другими любителями смешных музыкальных сказок, в которых перевирается история асов. Возможно, потом он позволил бы ей еще раз доставить ему удовольствие, но тогда было не до таких мелочей…
Вспоминает ли она демона ночи и если да, то как? Тогда, в опере, она испытала потрясение в его объятиях, поняв, что имеет дело не со смертным. Позже она испытала потрясение иного рода. Совместилось ли в ее сознании существо, дарующее огненную любовь, и то же существо, несущее испепеляющую ненависть? Способен ли мозг смертного, да к тому же женщины вместить это?
А запах от ее тела исходил чудный. У смертных тяжелый дух. Они пытаются изгнать его с помощью таких же тяжелых, нескладных ароматов, что не делает их более привлекательными. У этой девушки тело пахло водяными цветами из сада Идунн, и это был ее природный запах. Может, она не совсем смертная? Хотя вряд ли…
Локи вспоминает строку из древней мидгардской поэмы: «Союз с богом никогда не бывает бесплоден». Он не успевает обдумать эту мысль. В голове возникает маленькая точка боли. Она ширится, растет, чудовищным ударом обрушивается на сознание и подминает его. Левую руку сводит длинная тягучая судорога. Такое случается с ним уже в третий раз, и с каждым разом боль все сильнее…

Глава II
Он распластан во тьме. Мрак пропитывает воздух, проникает в тело, погребальными пеленами укрывает разум. Мрак сожрал свет и торжествует, смрадным жиром растекаясь по мирозданию.
Что-то царапает его лицо. Лапа Таноса. Ее узнаешь сразу.
– Помнишь наш уговор? – раздается хриплый шепот. – Так вот, мой мальчик, мы с тобой пойдем в школу. И сегодня ты выучишь первый урок. Он называется: «За все надо платить».
Голова взрывается изнутри жуткой болью. В ушах нарастает резкий, непрерывный звон, перед глазами пляшут огненные круги и точки. Когтистая лапа ухватывает изнутри спинной хребет и выдирает его из живого тела. Локи скребет ногтями пол, чтобы не закричать. Он горит в фосфоресцирующем фиолетовом пламени. Боль такая, что сознание давно должно померкнуть, но что-то удерживает его, заставляя запоминать каждый миг запредельной пытки. Всеотец, где ты? Приди, как тогда, в Ётунхейме! Убей, но не дай этому скоту торжествовать!
Боль кружится, подобно водовороту, и вдруг сворачивается в ту же точку, из которой возникла. В полубреду Локи чувствует, как тот же острый холодный металл вновь царапает щеку. Так вождь читаури выражает свое расположение.
– Спасибо, милый, – вновь шепчет Танос. – Ты был неподражаем. Еще увидимся. Тебе многое предстоит узнать. Думаешь, это боль? Это всего лишь неприятные ощущения.
***
– Радостного утра, матушка!
Фригг улыбнулась. Как не радоваться, видя это добродушное выражение на покрытом здоровым румянцем лице! Царица залюбовалась статным красавцем-сыном, который так живо воскрешал в ее памяти молодого Одина. И пусть не гордятся более плодовитые асиньи – этот стоит десятерых! Хорошо бы только…
Лицо Фригг затуманилось, но она тут же согнала грустную тень.
– Славного дня, сын!
По-прежнему улыбаясь, она протянула Тору руку. Хозяин Мъелльнира звонко чмокнул ее.
Снова еле заметная тень в глазах. Ей по-прежнему не хватает еще одного приветствия, сдержанного и учтивого. Губы Локи всегда были холодны и сухи и взгляд устремлен в себя, но без этих глаз, в которых светилось столько ума и обаяния, утро теряло что-то существенное.
Тор всмотрелся в лицо матери и чуть сжал ее пальцы.
– Странно, я после всего себя вроде виноватым чувствую. На душе как-то… – Тор подумал, подыскивая слова, – противно. Как будто ты с похмелья, а надо в царский совет идти. Хочется быстро все исправить, а как – не знаешь. Не будет мне покоя, пока не верну его.
– Не надо, Тор, – слабо улыбнулась Фригг. – Не надо об этом. Цари не вольны в своих поступках. Мы должны следовать закону строже, чем подданные, чтобы подданным было с кого брать пример. Не нарушай то, что предписал закон, не сей смуту. Достаточно того, что ты уже потерял одного из лучших своих друзей.
Тор упрямо тряхнул светлой гривой.
– Прав или неправ Фандралл, но он не побоялся выбрать свой путь! А я с того времени, как второй раз в Мидгарде побывал, только и делаю, что приказы выполняю, как будто меня тем клятым жезлом ткнули. Право слово, как теленок!
– Больше мужества и мудрости требуется, чтобы подчиниться, помня о других, чем восставать, думая только о себе, – возразила царица.
– Локи виновен, – горячо проговорил Тор, – и не меня убеждать в обратном: я своими глазами видел, что он творил в Мидгарде. Но как ему искупить вину, если он всеми забыт, заперт на этом острове, словно… – силач опять запнулся – … словно птица в сундуке?
Фригг невольно рассмеялась. Неумелые сравнения сына выходили порой очень точными. Тор воспользовался сменой ее настроения:
– Поговори с отцом!
– Ты же понимаешь, что ему нельзя вернуть свободу! – грустно возразила Фригг.
– Но увидеться-то с ним хоть раз можно? Почему приговор запрещает это? А если Локи раскаивается? Как мы узнаем? Бессмысленна кара, которая не дает возможности измениться. Наконец, я просто хочу знать, что делает мой брат!
– Созревает, – раздался сзади голос Одина.
Тор вскочил. Лишь двое во всем Асгарде могли ступать совершенно бесшумно и появляться, словно ниоткуда: Владыка асов и Повелитель магии.
– Зерно прорастает в земле, – продолжал Один. – Вот тьме, тишине и забвении. И тот, кто хочет прежде времени извлечь его на свет, лишь повредит ему своей торопливостью.
Царь подошел к Фригг и, поцеловав в губы, повернулся к Тору:
– Мы еще не виделись сегодня?
– Славного дня, отец! – Тор прижал руку к груди и склонил голову.
– И тебе, сын! – кивнул Один.
– Отец, скажи… Что сейчас с моим братом? – Тор решил, что не даст отцу просто так закончить разговор.
– Ты помнишь решение суда? «Под страхом изгнания…» – голос Одина посуровел.
– Отец, что с Локи? – Тор заговорил громче. Он знал, – если царь дает уклончивые ответы, значит, дело дрянь.
– Ему непросто, – Игг серьезно посмотрел на сына. – Но это не повод метаться по дворцу и приставать к матери с детскими просьбами. Когда приходит время действовать, появляется знак. Пока его нет, жди и молчи! Нам есть, чем заняться. Танос и его король не оставили своих планов, мидгардцы вооружаются, и не думаю, что они окажутся такими уж смирными овечками, когда получат средства противостоять другим мирам. Да и о донесениях разведчиков с Севера лучше бы не забывать. А теперь ступай, там твои товарищи во славу Сиф хребты друг другу ломают. Как же такое веселье да без тебя!
Тор молча поклонился и вышел. Один проводил его взглядом единственного глаза, усмехнулся в сивые усы:
– Оба они – наше с тобой горе, Фригг… И наше с тобой счастье…
***
Тор быстро сбежал по боковой лестнице на лужайку, служившую местом для кулачных боев, борьбы и поединков в полном вооружении, которые затевались асами в честь своих возлюбленных или просто прекрасных асиний. А поскольку все асиньи были прекрасны, то каждая время от времени удостаивалась чести лицезреть, как богатыри награждают друг друга увесистыми тумаками или норовят воткнуть копье под ребра товарища, а потом ухаживала за своим возлюбленным, если того уж особенно щедро угостили полновесными ударами.
Чаще всего собирались ради Фрейи и Сиф. Правду сказать, Сиф, в отличие от Фрейи, не любила наблюдать, как сражаются в ее честь, – она с куда большим удовольствием сама поучаствовала бы в вооруженной игре. Но этикет есть этикет, сейчас ей приходилось сидеть в увитой цветущим шиповником беседке и изображать нежную и невинную деву, трепетно ожидающую, кто ее завоюет.
Раньше ее исправно завоевывал Тор. Но, после того как сын Одина побывал в Мидгарде, он все реже участвовал в молодецких забавах, а их отношения с Сиф и вовсе прекратились.
Сиф сжала губы. Все из-за Локи! Не будь его, Один не изгнал бы Тора в Мидгард, где громовержец встретил эту, как ее там, смертную, которой безоговорочно отдал сердце. А в последнее время он, вообще, кажется, не способен думать ни о чем, кроме своего безумного братца. Тор никому об этом не говорил, но по лицу же все видно. Наследник Одина никогда ничего не умел скрывать. Вот и сейчас понятно, что он в мыслях носится с Локи ровно с красной девицей. Может, стоит наведаться в Мидгард да положить там пару сотен смертных, раз нет другого способа привлечь внимание Тора Одинсона? А еще лучше – устроить покушение на него самого. Вот тут он точно разомлеет.
Сиф искоса смотрит на приближающегося Тора. «Эй, иди к нам!» – зовут его молодые асы, но он лишь машет рукой, улыбается и проходит мимо. «Тоже мне!» – тихо произносит Сиф и закатывает глаза.
«Иди к нам…» Ага! Локи сюда приведите! Тор не придет, а прибежит: «Как тебе, родной, убить меня сподручнее?»
И ведь что обидно: Тор всегда был простым, ясным, жизнерадостным парнем. Такому бы хмельной мед, вкусного кабанчика да горячие ночки с милой. Что еще надо? А его словно дурным зельем опоили.
Асгардская язва достает их даже из заключения. Они потеряли Фандралла. Три воина и леди Сиф – как красиво это звучало! А теперь? Два воина и леди? Так, пожалуй, в Асгарде начнут заключать пари на то, как скоро останется один воин, а потом одна только леди.
Не только для нее, – для всех громом с ясного неба прозвучал отказ Фандралла выступать свидетелем обвинения на суде. Искатель любви и приключений, который никогда ничего не воспринимал всерьез, не дал показаний против Локи, предпочтя уйти в изгнание.
«Ты понимаешь, что делаешь? – взывала к его рассудку Сиф. – Локи не стоит таких жертв!»
Фандралл рассмеялся своим странным прыгающим смехом: «В Ётунхейме Локи спас мне жизнь». – «Фольстагг тоже спасал тебя», – напомнила Сиф. – «Да, но судят не Фольстагга. И, если следовать закону, то, в отсутствие Одина и Тора только Локи мог править Асгардом. Чтобы спасти Тора, я нарушил присягу, данную законному на то время царю. Пора платить по счетам».
«Ты в своем уме? – опешила Сиф. – Во всем Асгарде только двое, кроме Локи, не хотели возвращения Тора – Нари и Нарви. Все нарушили клятву. Все!»
«А мне надоело быть всеми!» – усмехнулся Фандралл, трогая поводья. Скоро он скрылся из виду. Сиф так и не поняла его последние слова.
***
…Знак. Где же найти тот знак, о котором говорит отец? Как долго его ждать? Как распознать, что это именно он? Нет, вся эта магия, знамения и прорицания не для Тора Одинсона. Вот вернется Локи, пусть толкует с отцом или Мимиром о своей любезной магии, сколько влезет. А наследнику асгардского престола привычнее действовать. Знаки, если нужно, придут потом.
Тор взялся было за молот, но тут же опустил его. Так Хеймдалль его сразу заметит. Он и четверть дороги к крепости не успеет пролететь, как Всеотец отдаст приказ, и Локи упрячут куда-нибудь, где его днем с огнем не разыщешь. Или, еще проще, Тора к острову не подпустят.
Шума будет, как при взлете Хеликаррьера, а толку…
Сын Фригг развернулся и направился к конюшням. Пусть пока все выглядит так, словно он решил отправиться на прогулку, – поразмяться, успокоиться. В нынешнем его состоянии такое поведение ни у кого подозрений не вызовет. Конечно, на коне до Белой Крепости не добраться, но в дороге у него будет больше возможностей обдумать свои действия.
– Доброе утро, Хермод! – поздоровался Тор со смотрителем царских конюшен.
– Славного дня, господин! – степенно поклонился ас. Должность смотрителя царских конюшен – одна из самых почетных среди дворцовых должностей. Но Хермод оставался равнодушен к почестям. Он вел простую жизнь, просто одевался, редко бывал на царских пирах.
– Прикажи оседлать Тангриснира, Хермод, – попросил Тор.
Пока слуги выводили великолепного золотогривого скакуна, принц подошел к соседнему стойлу.
– Как Серебристая Челка? – спросил он, погладив черного, с мерцающим серебристым отливом на боках, коня.
– Мы за ним хорошо смотрим, господин, – осторожно ответил Хермод. – Как… Как всегда.
Тор кивнул. Не стоило продолжать щекотливый разговор. Тем более что его конь уже оседлан.
Тор поблагодарил смотрителя конюшен, вскочил на Тангриснира и направил его к боковым, Зимним, воротам.
***
Лесная дорога вот-вот закончится, а он так ничего и не придумал. Еще час-другой, и его «прогулка» привлечет внимание Стража. Хеймдалль не следил за Тором, – он следил за всем и запоминал все. А вот как раз сейчас ему не следовало бы запоминать путь громовержца.
«Зловредный братец, отступи от своих правил, подкинь пару дельных мыслей с помощью магии, для тебя же стараюсь!»
Тангриснир захрапел. Рука Тора по привычке легла на рукоять Мъелльнира.
– Славного дня, сын Одина! – из-за поворота показался всадник на черном коне. Пробивавшееся сквозь дубовые кроны солнце высветило серебряные узоры на черной одежде. Всадник откинул капюшон плаща.
– Нари!
Невысокий, сухощавый, крепкий, слуга Локи был словно выточен из корня векового дерева. По лицу не угадаешь возраст: серые глаза смотрят молодо, а лицо изборождено морщинами, как сухая земля – трещинами. Прямые черные волосы укручены в длинную косу и перехвачены на лбу кожаной повязкой. Никто не знал, откуда Нари пришел в Асгард. Даже Хемйдалль не увидел его дороги. Молчаливый незнакомец в черном появился не перед Вратами, а сразу в Палатах Всеотца, поклонился Локи и, не обращая внимания на ошарашенных царедворцев, сказал, что хочет стать слугой принца. Локи только спросил, как его зовут, и тут же взял на службу. Недовольны были многие, Хеймдалль в первую очередь, но Один дал согласие, и Нари оставили в покое. Он верно служил Локи в то время, как от младшего принца все отвернулись, и, вместе со своим сотоварищем, Нарви, последовал за господином в заточение.
– Почему ты здесь? Что-то случилось? – спросил Тор.
– Ты нужен моему господину, – ответил Нари. – Он не хочет даже думать о тебе, но я знаю: только ты можешь помочь.
– В чем помочь?
– Лучше, если ты узнаешь об этом на месте, а не с моих слов.
– Но я не могу пройти в крепость!
– Пройти можно, – ответил Нари. – Дай слово, что никому об этом не расскажешь, и я проведу тебя так, что Хеймдалль ничего не узнает.
Тор хмуро посмотрел на слугу:
– Локи показал тебе тайную тропу?
– Мой господин ни с кем не делится тем, что знает. Зачем? Если ты достоин знания, оно придет к тебе. Я слышу там, где другие слушают, и вижу там, где другие смотрят. И я умею запоминать.
Нари указал Тору на узкую тропинку, уходившую в лес. Они спешились и пошли, осторожно ведя коней в поводу: Нари – впереди, сын Одина – за ним. Через несколько десятков шагов тропинка неожиданно расширилась. Они вновь сели на коней и поехали рядом друг с другом.
– Скажи, – вдруг спросил Тор. – Локи не звал вас с Нарви в Мидгард?
«Эти двое были бы ему полезнее Стрелка и Селвига», – подумал он.
– Нет, – бесстрастно ответил Нари. – Если бы он это сделал, Мидгард принадлежал бы ему. А он этого не хотел.
– Не хотел? – не поверил Тор. – Он все сделал, чтобы развязать войну.
– Ты уверен? – Нари кинул насмешливый взгляд на Тора.
– Думаешь – нет? К чему же тогда он стремился? Какую цель преследовал?
– Тебе искать ответы, – отозвался Нари. – Мое дело – служить своему господину.
Какое-то время они ехали молча.
– Скажи, а если бы Локи позвал тебя, ты пришел бы помочь ему покорить Мидгард?
– И Мидгард, и Ётунхейм, и Асгард – слуга смотрел туда, где садилось солнце. Быстро темнело, и, чем больше сгущался сумрак, тем ярче начинали блестеть его глаза. – Твой мир, Громовержец, это шахматная доска, поделенная на квадраты. Черное – белое. Тебе не понять, как милосердны сумерки и сколь притягателен туман. В недосказанном больше правды, чем в сказанном напрямик. И больше возможностей.
Он посмотрел на Тора долгим странным взглядом и больше не проронил ни слова, пока они не добрались до места, где начинался вход в иные миры.

1. Штутграт переводится со старинного немецкого диалекта как Кобылий Сад.

@темы: "Локи", "рассказцы"

---

Над пропастью души

Из старых запасов. Эту вещь я сочинила для литературного конкурса, который проводил официальный российский фан-клуб Тома Хиддлстона летом 2012 года. Тогда у меня еще было желание в конкурсах участвовать. Там было три задания, думаю, вот это как раз неплохо получилось. Я его слегка подчистила и размещаю здесь. Пусть будет. Поскольку это конкурсный рассказ, шапкой не снабжаю. Кто меня читает, и так догадается сразу, что это джен, Н-цы нет и речь о Локи.



В горах всегда тянет заглянуть в пропасть, даже если отчаянно боишься высоты. Болезненное (тем болезненнее, чем больше ощущаешь его сладость) чувство иглой пронзает тело, заставляя пододвинуться ближе к краю. Еще ближе… Еще… Разум говорит: «Остановись!» Но искушение сильнее. Так хочется заглянуть за край! Голова кружится, разум уже вовсю кричит: «Хватит!», а ноги, шаркая, сантиметр за сантиметром, подносят тело к границе, за которой нет возврата. Самоубийство? Полноте! Еще пять минут назад человек ни о чем таком не помышлял. Он был доволен жизнью, думал о приятном и болтал о пустяках. Но такова природа бездны…

I

Он был весь ликование. Простор, неохватимый умом, сияющий, словно крылья архангела, триумфальный, как въезд победителя в поверженный город, открывался ему, и он царил в этой безмерности, высоко взмывая над землей, которая казалась такой ничтожной. Годы напрасных надежд, похороненных ожиданий, разъедающее чувство монотонности, – все исчезло, прахом рассыпалось перед этой слепящей невесомой ширью. Он мчался в ней и захлебывался смехом. Вот она, единственная истинная цель и единственно достойная награда! Он гнал вперед легконогих воздушных коней, испытывая неодолимое желание издать боевой индейский клич. Что-то типа: «И-хиии-уу!».
– Привет!– он счастливо помахал рукой приближавшемуся из полутьмы знакомому силуэту. Странно и смешно было вспоминать о прежнем недоверии. Как можно не доверять Локи? Это же друг! Настоящий друг – не тот, с кем выпиваешь по субботам в ближайшем баре, или обсуждаешь футбольный матч, или едешь на рыбалку. Настоящий друг способен обнажить природу вещей, так что ты уже не нуждаешься в собственном взгляде на мир. Его взгляды куда вернее и обоснованнее. Да, Эрик Селвиг, тебе повезло, ты нашел друга, способного промчать тебя по неведомым просторам на воздушных конях мысли, открыть такое, от чего голова кружится!
– Тессеракт больше, чем знание! – небритое лицо Селвига сияло счастьем. – Это – суть! Он показал мне новый мир!
Локи сдержанно улыбнулся. Сейчас, после разговора с вождем читаури, он был мало расположен выслушивать излияния захваченного открытиями ученого. Но ловкий ум подсказывал, что любезность в обращении с подчиненными оказывается полезнее страха. Особенно, если подчиненные видят, что за любезностью стоит железная воля. И особенно, если, кроме как любезностью, ты ничем другим им не платишь. К тому же Селвиг может еще пригодиться. Если тессеракт отойдет к читаури (чего никак не избежать), с чем останется новый повелитель Земли? С клятвами, которым нельзя верить? Двусмысленными обещаниями того, кто владычит над владыкой смерти? По тонким губам скользнула чуть заметная насмешливая улыбка. Нет, Локи разучился доверять. Доверие – признак вырождения ума. Он попридержит Селвига, во вселенной есть и другие источники могущества, помимо Космического Куба. И потом, это просто забавно – потолковать с маленьким человеком, воображающим, что он держит на ладони большой мир. Куда забавнее, чем вспоминать об угрозах скелетоподобного читаурианского вождя.
II
– Так что же именно, доктор, показал вам тессеракт?
Локи полуприкрыл глаза и сомкнул длинные тонкие пальцы, будто готовясь принять исповедь. Впервые с момента их встречи Селвиг имел возможность разглядеть его. Он поймал себя на мысли, что во всем облике Локи – гибком, но могучем теле, вьющихся черных волосах, мистически сияющих, почти бестелесных и в то же время сильных руках, – живет змеевидность. Она столь явно бросалась в глаза, что изображения змей на золотых наплечниках его экзотического одеяния казались излишними, как если бы взрослую книгу снабдили детскими картинками. Наверное, так выглядел искуситель у древа познания добра и зла.
– Тессеракт… – доктор развел руками. – Вам будет скучно это обилие научных терминов! Но Космический Куб заключает в себе столько ответов на вопросы о происхождении и природе материи, что…
– Пожалуйста, не надо! – Селвиг невольно вздрогнул. Он хорошо запомнил интонацию угрожающей просьбы, обращенной к шефу ЩИТа, когда пришелец из других миров внезапно возник в лаборатории.
– Перестаньте прятаться! – Локи открыл глаза и в упор взглянул на собеседника. Под этим взглядом Эрику Селвигу стало не по себе. Он проникал во все подземелья души, во все ее сифонные каналы, до дна вычерпывая грязевые колодцы помыслов. – Не материя вас интересует, вам все равно, что исследовать, – квазар или квант, так же, как безразлично, кто воспользуется результатом.
– Нет, нет! – запротестовал Селвиг. – Я…
– О, конечно, когда этот результат снесет половину планеты, вы будете уверять, что ничего не знали, или с готовностью примете подобные уверения от других. Но в глубине души вы ведь считаете себя личностью, а не просто биологическим материалом? А трагедия личности, – Локи наклонился вперед, приблизив к ученому свое лицо безумного ребенка, – трагедия личности в том, что она всегда ведает, что творит. И ей не укрыться за занавесочкой публичных извинений и оправданий. Каяться можно лишь в невольных грехах, совершенных по молодости, глупости, незнанию. А грехи вольные принимайте так же осознанно, как совершали. И перестаньте врать самому себе!
Селвиг растерянно и как-то заискивающе хихикнул.
– Извините, – учтиво улыбнулся Локи. – Я перебил вас, простите мою бестактность. И… продолжайте.
– Что же говорить, вы и сами все знаете, – пробормотал сбитый с толку Селвиг.
– А вы не мне говорите, – неожиданно просто и весело сказал Локи, снова откидываясь на спинку кресла. – Даже на суде или на исповеди мы признаемся только самим себе, остальные не в счет. Но себе врать нельзя, запомните это!
– Простите, не хочу вас задеть, – осторожно начал Селвиг, – но… мои предки называли вас, – он помолчал, подбирая слово, – богом… озорства, лукавства… и вдруг вы…
– Заявляю себя врагом обмана? – рассмеялся Локи. – Парадоксально, не правда ли?
Селвиг поспешил рассмеяться ему в тон.
– Нет, доктор Селвиг, я говорю только о самообмане, – лицо Локи уже было вполне серьезно, в глазах не отражалось даже искринки смеха. Несчастный раб не успевал за этими мгновенными переходами, чем доставлял откровенное наслаждение своему хозяину.
– Самообман, – продолжал Локи, неотрывно глядя на Селвига, – первый и, возможно, единственный признак слабости. А вас ведь привлекает сила, не так ли? Мечта о силе – маяк в бессонной ночи, опора среди ежедневных мелких унижений, сладкая греза сознания, пораженного бледной немочью вашей так называемой человеческой жизни. Мальчик мечтает одолеть верзилу из соседнего дома, подчиненный – врезать своему боссу, солдат – заставить командира чистить ему сапоги. Вы все бредите силой, которой у вас нет, и ежечасно продаетесь слабости. Вот вы, доктор, сколько блестящих надежд, смелых замыслов, оригинальных проектов вы погребли в себе? Ваша душа давно стала кладбищем. Где-то побоялись отказа, где-то – насмешек, кого-то не захотели обидеть, и уж не будем говорить о том, сколько раз обижались сами. Ничто не обнажает слабость так, как обида. Я прав? – Локи требовательно взглянул на побледневшего, поникшего ученого.
Селвиг провел рукой по горлу, словно ему не хватало воздуха.
– Трудно дышать? – участливо и тревожно осведомился Локи. Никто бы не поверил, что в этих чуть грустных и бесконечно отзывчивых глазах ангела может спрятаться хоть единая частица льда. – Здесь нехороший воздух, подземелье все же… Сейчас… – он коротко и сильно взмахнул рукой, и в комнате повеяло холодным, свежим ветром. – Пейте ветер, доктор, он придаст вам сил!
– Благодарю, – охрипшим голосом произнес Селвиг. Освеженный северным ветром воздух врывался в легкие, но доктору казалось, что он глотает удушливый, жаркий туман. Голова кружилась, сердце клокотало в груди. Ему чудилось, что он оказался у края пропасти. И пропасть манила к себе, готовая принять, утешить, показать тайны, неведомые другим.
– Я как в тумане сейчас, – тихо проговорил Селвиг.
– Нет, – Локи опять рассмеялся легко и просто. – Вы на пути к прозрению. Познать себя – значит изведать настоящую силу, даже если познаешь не самое лучшее. Ну-ка, скажите, работая с тессерактом, вы ощущали, будто летите во весь опор на конях и при том высоко над землей?
– Да, – с чувством признался Селвиг.
– А прежде, когда вы совершали свои маленькие открытия, случалось нечто подобное?
– Нет, – медленно произнес Селвиг, добросовестно стараясь быть честным. – Была радость, профессиональная гордость, было …чувство довольства собой …торжество над оппонентами… Но такого я еще не испытывал.
– Сказать, почему?
– Постойте! – Селвиг сделал умоляющий жест. – Позвольте мне самому ответить.
Локи приглашающе развел руками.
– Тессеракт… Да, признаться, я был очень будничным человеком. Многого боялся и… многого хотел и… быстро сдался. А с Тессерактом я почувствовал себя словно воин на поле боя. И я хочу выиграть этот бой.
– Браво, доктор! – глаза Локи вспыхнули таким торжеством, будто он только что создал нового человека и любуется совершенством своего творения. – Вы достойны работать с тессерактом!
От этих слов и взгляда Селвиг буквально расцвел.
– Беседовать с вами – подлинное наслаждение, но время не ждет, – Локи поднялся. – У нас еще будет возможность продолжить наш разговор. И – договорились? – себе не врать!

III


Селвиг работал как одержимый. Почти не спал, не притрагивался к еде. Казалось, ему впрямь передалась сила таинственного куба и поддерживала тело, которое в других обстоятельствах давно бы не выдержало. Селвиг не заботился более ни о чем, кроме одного – завершить свой труд. Он словно летел со скалы, уносимый порывом северного ветра. В глубине души он понимал, что это – верная гибель, но шел навстречу ей с восторгом. Так, наверное, когда-то берсерки выходили на бой. Лишь однажды загнанный в подполье разум вырвался из своей темницы и заставил его подстраховать тессеракт через не менее удивительное копье. А может быть, дело было не в доводах его собственного разума, а в словах Локи: «Личность всегда ведает, что творит». Возможно, без них Селвиг не придумал бы способ закрывать портал. И Земля перешла бы во власть Локи. Но – дверь открывается с двух сторон – и софизм черноволосого демона сработал не так, как тот ожидал.
Это был последний проблеск в урагане, подхватившем Селвига. Больше он уже ничего не замечал вокруг, несся вперед в нечеловеческом, диком упоении, пока резкий удар не вышиб его из седла и погрузил во тьму…

IV
Сейчас он старался не вспоминать то, что увидел, когда пришел в себя на вершине Старк Тауэр. Горящий город, паника на улицах, пикирующие с неба монстры – полет в лазурном просторе обернулся хаосом, триумф его работы с тессерактом – триумфом смерти.
Стоя в отдалении, Селвиг наблюдал за тем, как Капитан Америка, Тони Старк, Хоукай, доктор Беннер и Наталья Романова передали громовержцу Тору тессеракт и скованного Локи. Подойти у него не хватало духу. Уйти тоже. Доктор уже знал, что в Асгарде Локи ждет суд. «Он ответит», – сказал Фьюри. Один за всех. Другие ни при чем. «Вы не виноваты, – успокаивала доктора Романова. – Вы не знали». Но он-то – «договорились? – себе не врать!» – не мог так просто уйти от собственной вины, от ноющей пустоты в душе, от вопросов, оставшихся без ответа. Ему вспомнились строки поэта, столь любимого в молодости:
Змею полей людская мощь могла
Смирить искусной ворожбою,
Но та змея, что сердце обвила,
Нам навсегда дана судьбою.
Вовек ее никто не заклянет,
Ни мудрость, ни лады псалтири,
И суждено до смерти этот гнет
Душе терпеть в подлунном мире…*
Кто мог знать, что эти слова окажутся для него пророческими?
Селвиг поднял глаза и вдруг, к ужасу своему, встретился с непостижимыми, как бездна, пугающими его глазами. Локи, уводимый Тором, обернулся и адресовал Селвигу прощальный взгляд. Насмешливый и торжествующий. Доктор явственно услышал: «Тессеракт – не единственная сила во вселенной. Есть то, что намного выше. Если я останусь в вашем мире как ИДЕЯ, что останется вам?»
Доктор пошевелил побелевшими губами. Харизматичный демон – боже, какая приманка для ума! Пропасть всегда притягивает. Селвиг не мог не признать, что чувство полета над бездной, пережитое им, было весьма неординарно. Хотелось бы об этом забыть. Хотелось бы притвориться, что забыл. Это было бы так полезно для здоровья души. Но – «договорились?»! Простяга Эрик, ты не знал, что обещание не врать себе тоже может стать договором с дьяволом.

* Дж.Г.Байрон

@темы: "Локи", "конкурс", "рассказцы"

---

А Старком в тебя не бросить?

Прикольную штучку нашла

@темы: "Локи"

---

Сакура

А у нас каштаны цветут и сакура!

@темы: "я живу в красивом городе", "сам себе праздник", "сезоны"