Демон? Это ваша профессия или сексуальная ориентация?
Старая вещь, но хочу, чтобы она здесь была. Истории о женщинах-гуру. Есть в Индии такое редкое явление.
I
В храме Вишну, лежащего на баньяновом листе, звенят колокольчики. читать дальшеЗапах благовоний и цветов жасмина вырывается из открытых дверей и окутывает обгоревшего на солнце аскета, который примостился за холмом. Аскет напевает песню о том, как царевну Рукмини старший брат хотел выдать замуж за нелюбимого. Такова участь большинства царевен, и большинство ей покоряется. Только не Рукмини... Она любила Кришну и тайно отправила к нему посланника, умоляя похитить ее. Кришна отозвался на любовь. Под видом гостя он приехал во дворец и похитил Рукмини во время свадьбы, в самый разгар. Пока обманутый жених оплакивал потерю, брат царевны, Рукми, пустился в погоню за похитителем. Состоялась настоящая битва. Но жестокий брат царевны был побежден и наказан - Кришна отрезал его роскошную бороду. После чего, как водится, был славный пир и счастливая свадьба главных героев.
Эта история рассказана в Шри Бхагавата Пуране. Её, как и все знаменитые истории на свете, каждый толкует на свой лад, пытаясь найти ответ на свои вопросы.
Аскет умолкает и следит за птицами в небе. Белые лебеди - символ богини Сарасвати. Когда-то богиня мудрости привела его к учителю-гуру. Он помнит, как вошёл в полутьму маленькой хижины, пал ниц на её пороге и в ответ на свой смиренный поклон ощутил благословляющее прикосновение тонкой женской руки...
Есть имена на земле, подобные птицам Сарасвати. Они сплетают удивительное, почти невероятное, но всё же состоявшееся явление... Андаль, Мира, Лалла, Шарада - индийские женщины-гуру. Их много. Каждая, как принцесса Рукмини, прошла через своё испытание. Каждая написала свое письмо к Кришне и вписала свое имя в индийскую духовную традицию. Впрочем, имена большинства из них не сохранились. Старшему брату царевны Рукмини всего лишь отрезали бороду. Но у него осталось достаточно сил, чтобы громко прокричать: "Женщина должна знать своё место!" Да женщины-гуру и не настаивали на славе. Иные нарочно скрывали свои имена и оставались в истории под поздними прозвищами, которыми награждали их спохватившиеся ученики. Но традиция всем им дала благословенное имя - мать. Подходил ученик к наставнице, склонялся перед ней в дандавате и произносил: - Матаджи! Почтенная мать!
В Индии так обращаются ко многим женщинам. Рамакришна даже к проституткам обращался именно так: "матаджи". А вот дандават... Название этого поклона происходит от слова "данда" - "палка". Индус простирается ниц, "прямой как палка", только перед изображением божества или перед учителем. Это высшая форма почтения. Женщине так кланяться не положено, ведь, согласно ведическим законам, она стоит ниже мужчины. И все же ученики склонялись в дандавате к женским стопам, ища убежища.
Так произошло в Бенгалии более ста лет назад, во время встречи, которая напоминает предание из Пуран. О ней мог бы написать Калидаса...
II
Город богов Дакшинешвар. Здесь на левом берегу Ганга стоит храм с пятью стрельчатыми куполами, посвященный богине Кали. В нем служит молодой брахман, который рвется овладеть вершинами мистического знания. Но знание ускользает от него, доводя до исступления и мыслей о самоубийстве. И когда брахман уже изнемогает от отчаяния, к берегу Ганга причаливает маленькая лодка. Из неё выходит средних лет женщина, чью высокую фигуру укрывает одежда цвета золотой охры - знак санньясы, отречения от мира. В лучах солнца она кажется самой Сарасвати, явившейся на помощь ученику. Легким шагом человека, привыкшего странствовать, женщина поднимается по ступеням храма Кали и подходит к брахману со словами: "Сын мой, ты тот, кого я ищу уже давно".
После короткой беседы брахман примет санньясини как своего учителя, гуру. Имя жреца - Рамакришна. Своего имени санньясини не назвала. Просто Бхайрави Брахмани, монахиня-брахман.
Бхайрави была первой, кто обучил Рамакришну искусству садханы - духовной дисциплины. Она объяснила ему пути бхакти и пути тантр. Она была с ним на протяжении шести лет, самых трудных первых лет обучения. И когда Рамакришна овладел всеми путями и практиками садханы, именно Бхайрави созвала собрание ученых пандитов в Дакшинешваре, на котором Рамакришну признали воплощением Бога. Наставления безвестной монахини легли в основу его величия и славы.
Потом у Рамакришны появится другой наставник, а Бхайрави пойдет дальше трудным путем санньясы. Но где начало этого пути для подвижницы с красивым лицом и распущенными волосами? Что расскажет нам песня аскета?
III
Отшельник недаром поет о Рукмини. В Индии истории подобного рода издавна считаются символом отношений между Богом и человеческой душой. В Бхагавата Пуране говорится, что Рукмини никогда не видела Кришну, но много слышала о нем, и эти рассказы родили ее любовь. "Блаженны не видевшие и уверовавшие". Это постулат всех религий, в особенности - религии любви. Вернее, даже не религии, а традиции или состояния души. В исламе его называют суфизмом, в христианстве - исихазмом, в иудаизме - хасидизмом. В Индии традицию любви зовут бхакти. Бхакти сделало чудесное открытие - недоступный Бог вполне доступен. Он приходит в дом и сердце человека не только как повелитель, и даже не только как отец (это известно многим религиям), но и как друг, сын, возлюбленный. И вместо абстрактной "любви к Богу" возникает хрустальный фонтан, рассыпающийся десятками оттенков взаимоотношения души с Душой. Здесь есть место и молчаливому благоговению, и шутке, и смеху, и спору, и негодованию. Бхакти включило в поклонение Богу те движения души, с которыми часто боролись другие религиозные традиции. Кришна, похищающий одежду у девушек Вриндавана, а потом Рукмини у ее жениха - такое возможно только в бхакти.
Второе открытие бхакти можно выразить словами его прославленного проповедника Рамананды: "Кто возлюбил Бога, тот часть Его". Можно рискнуть переиначить фразу, - потому и любим Бога, что есть часть Его. Только одно дело сказать так, а другое - жить, ощущая себя частицей Бога. Надеть на себя гирлянду, предложенную Ему. Заглянуть в глаза змее. С улыбкой выпить чашу яда, а потом еще сложить по этому поводу стихи. С чего, собственно, и начинается учитель. Слова наставлений могут прийти потом, или совсем не прийти. Но ученики оценят не слова - поступки. О поступках будут петь песни и слагать легенды. Поступки превратят в символы, по которым будут строить собственное поведение. По выражению Идриса Шаха, это "влияние жизни на жизнь".
Письмо, которое Рукмини отправила Кришне, могло её погубить. Но она не думала о гибели, потому что думала о любви. В традициях любви состояние Рукмини зовется возвращением к реальности. С точки зрения обычных людей оно все ставит с ног на голову. С точки зрения бхактов только так и следует жить. Все остальное - иллюзия, пузырь на воде, веревка, которую ошибочно приняли за змею. А раз так, то нужно вернуться домой, к Богу. В этом утверждении начинался путь всех гуру - и мужчин, и женщин.
IV
Мужчине легко было принять учение об иллюзии и любви к Богу, поглощающей, словно океан. Но женщине? "Брачный обряд считается для женщин ведийским ритуалом, служение мужу - жизнью у гуру, домашнее хозяйство - поддержанием священного огня", - повторяет про себя аскет законы Ману, священные законы; на них тысячелетиями держалась Индия.
А раз так, то чрезмерная любовь к Богу легко сходила за богоотступничество. Попробуй, объясни свекрови, что пузырь на воде - он и есть пузырь, даже если наполнить его домом, родней и хозяйством. А сердце щемит. О чем? "Дорогая подружка, если ты хочешь наслаждаться жизнью в материальном мире, то не ходи и не смотри на улыбающегося юношу Говинду, стоящего на берегу Ямуны и играющего на свирели. Уста его освещает полная луна". В той же Бхагавата Пуране рассказывается о том, как девушки Вриндавана оставляли домашние дела и устремлялись к Кришне, едва заслышав его флейту. Когда рассерженные отцы и мужья запирали их в доме, они оставляли уже не дела, но тела. Умирали, шепча: "Кришна, Говинда!" - чтобы уйти в вечный танец бессмертия.
Они не изучали Вед и не знали рассуждений философов, но к ним отправит Кришна мудреца Уддхаву, чтобы тот поучился у пастушек Вриндавана самой великой мудрости, которая не в рассуждениях, но в поступках: в письме Рукмини, в танце на берегу Ямуны, в чаше с ядом, которую выпила Мира-баи.
V
"Мира, Мира, Мира", - как на четках перебирает имя аскет. Была она раджпутской принцессой. Как полагалось по обычаю, ее рано выдали замуж. Муж вскоре умер. Не было для вдовы лучшей судьбы, чем уход из жизни вместе с мужем, на его погребальном костре... Но Мира отказалась. А таким, постыдно убоявшимся "благословенной" смерти, следовало обривать голову. Отныне они должны поститься, неустанно возносить молитвы за умершего, и одежда их должна быть груба. Мало кто жалел вдову, тем более что известно - ранней смертью мужчина расплачивается за грехи жены, особенно за те, что совершены ею еще в прошлых рождениях.
Голая земля, горькая постель вдовы, была первой аскезой Миры. Но с земли хорошо видны звезды, а среди насмешек и брани может родиться любовь, куда более великая, чем просто любовь жены. Под жаркими звездами в сердце маленькой хрупкой женщины, почти девочки, испугавшейся погребального костра, войдет према - любовь к Богу.
Ошиблись родственники Миры, когда махнули рукой на эту "слабосильную". Подобно царевне Рукмини, она написала свое письмо Кришне. Похититель не замедлил явиться. Но сначала...
Танцы, украшения, подведенные сурьмою глаза, и это - вдова, которая ещё вчера наголо брила голову! Никто не хотел слушать, что она "приготовила себя для Жениха". Да она и не старалась объяснять свой вызов священным традициям. С ней - Бог. Против нее - родня и законы. Поединок, достойный героев "Махабхараты", не мог состояться: в разных мирах и живут различно.
Вместо этого она покинет дворец и отправится странствовать по дорогам Индии навстречу единственной любви. Она увидит Вриндаван, собирающий сердца подобных ей. Она проведет годы жизни в Двараке - городе на берегу океана, неразрывно связанном с именами Кришны и Рукмини. И начнет слагать стихи, в которых засверкают все оттенки премы - от невыносимого отчаяния до почти так же невыносимого счастья.
В учении бхакти есть понятие "любовь в разлуке". Это самое высокое и самое трудное состояние души. Одиночеством проверяется сердце. Есть мистические школы, где ученика последовательно проводят через разлуку с миром, учителем, Богом. Выдержавший все до конца побеждает сомнение и страх и сам становится учителем. Он вновь обретает Бога и возвращается к людям, чтобы быть живым наставлением в бесстрашии.
Мира сродни этим учителям. Раджпутская принцесса не читала проповедей, не писала комментарии к Брахма-сутре и не создала свою общину. И все-таки она была гуру, наставником, и учила вере, которая переживается и проживается как любовь - единственная реальность, не подлежащая никакому сомнению, комментарию или спору, как не подлежит сомнению удар молнии или красота цветка.
Вот уже четыреста лет бережно, изустно, из памяти в память передаются стихи Миры и рассказы о ней, по которым новые поколения учеников постигают мучительный и чудесный путь бхакти.
VI
Царевна Рукмини счастливо избежала любви в разлуке, Кришна всегда был рядом с ней. Но для многих женщин-гуру это стало неумолимым основным испытанием, особенно когда понятия Бог и муж для них сливались воедино.
В Индии никого не удивишь сообщением, что человек, живущий в соседней деревне, - аватара - воплощение Бога; в свое время собрание пандитов в Дакшинешваре признало таковым Рамакришну.
Как на живого Бога смотрела на него Бхайрави Брахмани. Как живого Бога почитала его жена, Шарададеви.
Но и Рамакришна видел в Шараде воплощение Великой Богини, а его ученики звали ее Святой Матерью. Немногие женщины, однако, согласились бы носить имя Святой Матери, зная, как дорого за это придется платить...
Когда тебя сватают в пять лет, трудно понять, что ты думаешь о будущем муже. Но ты взрослеешь, и в тебе просыпается любовь к человеку, чьи глаза смеются, а душа плачет за всех обиженных. Если иные подвижницы уходили к Богу из дома, то для Шарады это было не нужно: Он был в нем, хотя часто и надолго покидал его, следуя к ученикам. И юная богиня оставалась одна. Стучали струи молока о подойник, жарились тонкие лепешки-чапати, подметался двор. Это сделалось почти религиозным ритуалом: муж - Бог, а дом Бога не может быть грязен.
Она пела святые гимны. Она ждала.
Любовь в разлуке научила ее столь многому, что, когда Рамакришна умер, то его ученики (а ведь среди них был сам Вивекананда) в самых сложных случаях стали обращаться к Святой Матери. И других людей, приходивших в миссию Рамакришны, тоже отсылали к ней. А она встречала их спокойным сиянием глаз и тихим приветствием: "Я давно ждала тебя".
Искусству ждать и понимать она выучилась в совершенстве. Испытав любовь в разлуке, Шарада не хотела, чтобы кто-нибудь страдал от одиночества. В ней жила истинно материнская нежность, которая оказывалась выше всех кастовых и религиозных предубеждений, и которой обычно не доставало суровым и гневным гуру-мужчинам, увлеченным посрамлением глупцов и утверждением истины.
Нежность несли женщины-гуру.
VII
"Мать вселенной" звали Джахнави Деви, верную спутницу бенгальца Нитьянанды. Рамакришна и Шарада жили в XIX веке, Нитьянанда и Джахнави - в XVI, но судьбы их удивительно схожи. Нитьянанду тоже почитали воплощением божества - Баларамы. И он тоже ушел из дома, чтобы проповедовать учение бхакти. А Джахнави, подобно Шараде, осталась ждать. Но внутренняя сила, кипевшая в этой неутомимой почитательнице Кришны, нашла иной выход. Джахнави стала проповедницей. В ее доме постоянно воспевались имена Бога. Сначала соседи, а потом и люди из дальних селений стали стекаться к ней. Жена в родных стенах учила тому же, чему муж - далеко за их пределами. Две пары верных рук охраняли цветок бхакти.
VIII
Если Рукмини пожалела злодея-брата, то Лалла из Кашмира сама отрезала бы ему бороду. И еще станцевала бы на ней. Нет, она не была мстительной. Просто сказание о Рукмини - сказание символов. В бороде старшего брата можно увидеть воплощение сетей материального мира. Рутина, обыденность, стандарт. Склоки, сплетни. Зависть, гордыня, гнев. Устанешь перечислять, что скрывается в бороде Рукми. От этого ушла Мира-баи. Это не допускали в свои сердца Шарада и Джахнави. С этим боролась подвижница из Кашмира, поднимавшаяся к Богу по скалистым утесам адвайты.
Есть пути любви и знания. Любовь делит мир на "я" и "ты". В бхакти "я" - душа, маленькая частица Бога. "Ты" - сам Бог. Без "Ты" душа не имеет смысла, она даже не может существовать. Гармония начинается тогда, когда мое маленькое "я" служит "Тебе". Бхакти "объективно" в том смысле, что любовь не может существовать без своего объекта, независимого
от влюбленного.
Путь джнани-йоги, или знания, о котором говорит философия адвайта-веданты, не признает деления на "я" и "ты". Адвайта - недвойственность - правит миром. Кому и где совершать обряды, если Бог разлит во всем? К кому взывать о помощи, кого молить о любви, если Бог - в тебе, а ты - в Нем?
"Тат твам аси" - "Ты есть То", - сокровенная формула Упанишад, которую Шанкарачарья объявил смыслом и сутью всей ведической мудрости, в песнях Лала из Кашмира прозвучала так:
«Были скрыты во мраке мои и Твои черты,
Возрождалась не раз обреченная плоть моя,
Я не знала, Владыка, что Ты – это я, а я – это Ты,
И безумие спрашивать, кто здесь Ты, кто здесь я».
На родном кашмирском языке ее прозвали Лал-дэд - бабушка Лалла. Очевидно, в школу йогов-мистиков она пришла в почтенном возрасте. А, может быть, бродячая жизнь состарила ее раньше времени. Подвижницы старели, пожалуй, еще быстрее подвижников. Аскеза быстро съедала их тела, черноту волос и нежность кожи. "Соломою рисовой волосы виснут", "подобные бледной луне на ущербе", - такими увидел подвижниц своего времени Калидаса. Красавицы, подобные Бхайрави Брахмани, встречались редко. Впрочем, "веселая" жизнь ждала бы отшельников, если бы в одеяниях цвета красной охры ходили пышногрудые нимфы...
Понять ли сердце женщины, решившейся расстаться со своей красотой? А если сердце щемит от красоты иной, нездешней? "Подружка, не ходи на берег Ямуны..." Они шли - шли через самые суровые испытания, к своему Богу с разными именами - Кришна, Вишну, Шива, - и служили ему с одинаковой преданностью.
Только длинные волосы были одеждой Лалле, только открытое небо — ее крышей, лишь на несколько дней имела она право задержаться на одном месте. Чтобы уничтожить страх, это проявление невежества, она медитировала на кладбищах и кормила ядовитых змей. Да, "бабушке Лалле" был отнюдь не ведом старческий покой. В ее душе боролись страсти молодые и горячие, а она столь же страстно мечтала их одолеть:
«Срази чудовищных духов — страх, гнев, страсть!
Не то самому придется под стрелами чудищ пасть.
Кинь им пищу своей души, отрешенностью накорми. Познай на собственной шкуре, сколь велика их власть».
Ей было трудно укротить резкий нрав. В стихах Лаллы часто встречается слово "глупцы". В них — презрение гордеца, владеющего тайной, насмешка над непосвященными. И чтобы обуздать гордыню и гнев, она вновь и вновь погружается в медитацию, созерцание, пост, зрит образ избранного своего бога — Шивы, которому поклоняется стихами и танцами. Она под корень режет бороду невежества, чтобы не дать ей вырасти снова. Гуру дал ей всего лишь одно наставление: "Войди внутрь собственной души, и ты все познаешь сполна". Эта душа больше вселенной. В ней боги сражаются с демонами, в ней благоухает жасминовый сад прозрений и, наконец, в ней наступает великая тишина.
«В жасминовый сад души своей Лалла вошла,
Там Шива и Шакти соединились у жасминового ствола,
Там в чистые воды бессмертия погрузилась я,
Там обрету себя, недосягаемой стану для бытия».
У бхакта, отказавшегося от всех привязанностей к миру, остается лишь одна любовь — Бог. Но адвайта требует отказаться и от привязанности к Богу. Если реальность недвойственна, то к Богу ведет лишь один путь — в глубь собственной души, ибо ты сам и есть тот Бог, которого ищешь. Трудно найти опору в себе самом. Стократ труднее сделать это женщине. Характер, привычки, традиции, все говорит: найди опору в другом. В муже, друге, Боге, в ком угодно, но — в другом. Лалла рискнула найти опору только в себе. Она подобна воинственной Дурге, которая сражается с демонами, устрашившими других богов.
IX
Кстати, о Дурге. Йогини и наставницы, как правило, поклонялись Богу-отцу. Но в их жизни ощущается дыхание Махадеви, Великой Матери. Они ощущали себя проводниками шакти, энергии творения, этой силы Матери, побуждающей к действию, дающей начало миру. В своих видениях они представали как супруги божества, подобные царевне Рукмини или пастушкам Вриндавана. Это не было простым полетом фантазии. Переживания подобного рода в Индии всегда принимались очень серьезно. И если кто-то дерзал заявить о них вслух, то должен был подтвердить свои слова соответствующим поступком. Не выдержавшему испытание лучше было покончить с собой.
X
Около тысячи лет назад в скромном селении на юге Индии жил благочестивый брахман Вишнучитта. Всю свою любовь и преданность он посвятил Вишну, за что и получил прозвище "альвар", что в переводе с тамильского значит — "углубленный в Бога". В честь своего божества Вишнучитта слагал стихи столь чудесные, что почитатели дали ему имя Перияльвар — "великий углубленный".
Как-то во время прогулки Вишнучитта увидел под священным деревцем тулси оставленного кем-то ребенка — девочку. Брахман удочерил найденыша и назвал ее Года. Этим именем иногда называют богиню счастья Лакшми, супругу Вишну. С годами девочка перенимала пламенную любовь отца к Богу, а позже и превзошла его в этой любви.
Во сне и наяву она думала только о Вишну. Ее сжигал огонь, делающий людей либо фанатиками, либо святыми. Она могла замкнуться в кругу жестких обрядов, предвзятых мнений и неизменяемых догм, но у нее хватило сил вырваться в ничем не обусловленную свободу, в то, что на санскрите называется "сад-чит-ананда" — вечность, знание и блаженство.
Однажды Вишнучитта поручил дочери отнести в храм цветочную гирлянду, которой должны были украсить статую Вишну. Чуть позже и брахман отправился туда же. Но как же он был поражен и разгневан, увидев, что Года примеряет гирлянду Вишну на себя!
По законам бхакти, никто не должен прикасаться к пище, цветам или другим предметам, подносимым божеству, пока оно само не насладится подношением.
В глазах Вишнучитты эти цветы были осквернены, и поэтому он взял другие, чтобы украсить ими статую; но Вишну вдруг разомкнул уста и сказал пораженному брахману: "Мне нужна та гирлянда, которую надела Года!"
Обмен гирляндами — знак свадьбы, знак согласия жениха взять девушку в жены... Так Года стала невестой Бога.
Поняв это, Вишнучитта произнес: "Ставшая править мною силою бхакти, она — Правительница, "Андаль"!" И вот уже десять веков во всех странах, где живут тамилы, в храмах читаются поэмы Андаль и ставятся ее изображения...
I
В храме Вишну, лежащего на баньяновом листе, звенят колокольчики. читать дальшеЗапах благовоний и цветов жасмина вырывается из открытых дверей и окутывает обгоревшего на солнце аскета, который примостился за холмом. Аскет напевает песню о том, как царевну Рукмини старший брат хотел выдать замуж за нелюбимого. Такова участь большинства царевен, и большинство ей покоряется. Только не Рукмини... Она любила Кришну и тайно отправила к нему посланника, умоляя похитить ее. Кришна отозвался на любовь. Под видом гостя он приехал во дворец и похитил Рукмини во время свадьбы, в самый разгар. Пока обманутый жених оплакивал потерю, брат царевны, Рукми, пустился в погоню за похитителем. Состоялась настоящая битва. Но жестокий брат царевны был побежден и наказан - Кришна отрезал его роскошную бороду. После чего, как водится, был славный пир и счастливая свадьба главных героев.
Эта история рассказана в Шри Бхагавата Пуране. Её, как и все знаменитые истории на свете, каждый толкует на свой лад, пытаясь найти ответ на свои вопросы.
Аскет умолкает и следит за птицами в небе. Белые лебеди - символ богини Сарасвати. Когда-то богиня мудрости привела его к учителю-гуру. Он помнит, как вошёл в полутьму маленькой хижины, пал ниц на её пороге и в ответ на свой смиренный поклон ощутил благословляющее прикосновение тонкой женской руки...
Есть имена на земле, подобные птицам Сарасвати. Они сплетают удивительное, почти невероятное, но всё же состоявшееся явление... Андаль, Мира, Лалла, Шарада - индийские женщины-гуру. Их много. Каждая, как принцесса Рукмини, прошла через своё испытание. Каждая написала свое письмо к Кришне и вписала свое имя в индийскую духовную традицию. Впрочем, имена большинства из них не сохранились. Старшему брату царевны Рукмини всего лишь отрезали бороду. Но у него осталось достаточно сил, чтобы громко прокричать: "Женщина должна знать своё место!" Да женщины-гуру и не настаивали на славе. Иные нарочно скрывали свои имена и оставались в истории под поздними прозвищами, которыми награждали их спохватившиеся ученики. Но традиция всем им дала благословенное имя - мать. Подходил ученик к наставнице, склонялся перед ней в дандавате и произносил: - Матаджи! Почтенная мать!
В Индии так обращаются ко многим женщинам. Рамакришна даже к проституткам обращался именно так: "матаджи". А вот дандават... Название этого поклона происходит от слова "данда" - "палка". Индус простирается ниц, "прямой как палка", только перед изображением божества или перед учителем. Это высшая форма почтения. Женщине так кланяться не положено, ведь, согласно ведическим законам, она стоит ниже мужчины. И все же ученики склонялись в дандавате к женским стопам, ища убежища.
Так произошло в Бенгалии более ста лет назад, во время встречи, которая напоминает предание из Пуран. О ней мог бы написать Калидаса...
II
Город богов Дакшинешвар. Здесь на левом берегу Ганга стоит храм с пятью стрельчатыми куполами, посвященный богине Кали. В нем служит молодой брахман, который рвется овладеть вершинами мистического знания. Но знание ускользает от него, доводя до исступления и мыслей о самоубийстве. И когда брахман уже изнемогает от отчаяния, к берегу Ганга причаливает маленькая лодка. Из неё выходит средних лет женщина, чью высокую фигуру укрывает одежда цвета золотой охры - знак санньясы, отречения от мира. В лучах солнца она кажется самой Сарасвати, явившейся на помощь ученику. Легким шагом человека, привыкшего странствовать, женщина поднимается по ступеням храма Кали и подходит к брахману со словами: "Сын мой, ты тот, кого я ищу уже давно".
После короткой беседы брахман примет санньясини как своего учителя, гуру. Имя жреца - Рамакришна. Своего имени санньясини не назвала. Просто Бхайрави Брахмани, монахиня-брахман.
Бхайрави была первой, кто обучил Рамакришну искусству садханы - духовной дисциплины. Она объяснила ему пути бхакти и пути тантр. Она была с ним на протяжении шести лет, самых трудных первых лет обучения. И когда Рамакришна овладел всеми путями и практиками садханы, именно Бхайрави созвала собрание ученых пандитов в Дакшинешваре, на котором Рамакришну признали воплощением Бога. Наставления безвестной монахини легли в основу его величия и славы.
Потом у Рамакришны появится другой наставник, а Бхайрави пойдет дальше трудным путем санньясы. Но где начало этого пути для подвижницы с красивым лицом и распущенными волосами? Что расскажет нам песня аскета?
III
Отшельник недаром поет о Рукмини. В Индии истории подобного рода издавна считаются символом отношений между Богом и человеческой душой. В Бхагавата Пуране говорится, что Рукмини никогда не видела Кришну, но много слышала о нем, и эти рассказы родили ее любовь. "Блаженны не видевшие и уверовавшие". Это постулат всех религий, в особенности - религии любви. Вернее, даже не религии, а традиции или состояния души. В исламе его называют суфизмом, в христианстве - исихазмом, в иудаизме - хасидизмом. В Индии традицию любви зовут бхакти. Бхакти сделало чудесное открытие - недоступный Бог вполне доступен. Он приходит в дом и сердце человека не только как повелитель, и даже не только как отец (это известно многим религиям), но и как друг, сын, возлюбленный. И вместо абстрактной "любви к Богу" возникает хрустальный фонтан, рассыпающийся десятками оттенков взаимоотношения души с Душой. Здесь есть место и молчаливому благоговению, и шутке, и смеху, и спору, и негодованию. Бхакти включило в поклонение Богу те движения души, с которыми часто боролись другие религиозные традиции. Кришна, похищающий одежду у девушек Вриндавана, а потом Рукмини у ее жениха - такое возможно только в бхакти.
Второе открытие бхакти можно выразить словами его прославленного проповедника Рамананды: "Кто возлюбил Бога, тот часть Его". Можно рискнуть переиначить фразу, - потому и любим Бога, что есть часть Его. Только одно дело сказать так, а другое - жить, ощущая себя частицей Бога. Надеть на себя гирлянду, предложенную Ему. Заглянуть в глаза змее. С улыбкой выпить чашу яда, а потом еще сложить по этому поводу стихи. С чего, собственно, и начинается учитель. Слова наставлений могут прийти потом, или совсем не прийти. Но ученики оценят не слова - поступки. О поступках будут петь песни и слагать легенды. Поступки превратят в символы, по которым будут строить собственное поведение. По выражению Идриса Шаха, это "влияние жизни на жизнь".
Письмо, которое Рукмини отправила Кришне, могло её погубить. Но она не думала о гибели, потому что думала о любви. В традициях любви состояние Рукмини зовется возвращением к реальности. С точки зрения обычных людей оно все ставит с ног на голову. С точки зрения бхактов только так и следует жить. Все остальное - иллюзия, пузырь на воде, веревка, которую ошибочно приняли за змею. А раз так, то нужно вернуться домой, к Богу. В этом утверждении начинался путь всех гуру - и мужчин, и женщин.
IV
Мужчине легко было принять учение об иллюзии и любви к Богу, поглощающей, словно океан. Но женщине? "Брачный обряд считается для женщин ведийским ритуалом, служение мужу - жизнью у гуру, домашнее хозяйство - поддержанием священного огня", - повторяет про себя аскет законы Ману, священные законы; на них тысячелетиями держалась Индия.
А раз так, то чрезмерная любовь к Богу легко сходила за богоотступничество. Попробуй, объясни свекрови, что пузырь на воде - он и есть пузырь, даже если наполнить его домом, родней и хозяйством. А сердце щемит. О чем? "Дорогая подружка, если ты хочешь наслаждаться жизнью в материальном мире, то не ходи и не смотри на улыбающегося юношу Говинду, стоящего на берегу Ямуны и играющего на свирели. Уста его освещает полная луна". В той же Бхагавата Пуране рассказывается о том, как девушки Вриндавана оставляли домашние дела и устремлялись к Кришне, едва заслышав его флейту. Когда рассерженные отцы и мужья запирали их в доме, они оставляли уже не дела, но тела. Умирали, шепча: "Кришна, Говинда!" - чтобы уйти в вечный танец бессмертия.
Они не изучали Вед и не знали рассуждений философов, но к ним отправит Кришна мудреца Уддхаву, чтобы тот поучился у пастушек Вриндавана самой великой мудрости, которая не в рассуждениях, но в поступках: в письме Рукмини, в танце на берегу Ямуны, в чаше с ядом, которую выпила Мира-баи.
V
"Мира, Мира, Мира", - как на четках перебирает имя аскет. Была она раджпутской принцессой. Как полагалось по обычаю, ее рано выдали замуж. Муж вскоре умер. Не было для вдовы лучшей судьбы, чем уход из жизни вместе с мужем, на его погребальном костре... Но Мира отказалась. А таким, постыдно убоявшимся "благословенной" смерти, следовало обривать голову. Отныне они должны поститься, неустанно возносить молитвы за умершего, и одежда их должна быть груба. Мало кто жалел вдову, тем более что известно - ранней смертью мужчина расплачивается за грехи жены, особенно за те, что совершены ею еще в прошлых рождениях.
Голая земля, горькая постель вдовы, была первой аскезой Миры. Но с земли хорошо видны звезды, а среди насмешек и брани может родиться любовь, куда более великая, чем просто любовь жены. Под жаркими звездами в сердце маленькой хрупкой женщины, почти девочки, испугавшейся погребального костра, войдет према - любовь к Богу.
Ошиблись родственники Миры, когда махнули рукой на эту "слабосильную". Подобно царевне Рукмини, она написала свое письмо Кришне. Похититель не замедлил явиться. Но сначала...
Танцы, украшения, подведенные сурьмою глаза, и это - вдова, которая ещё вчера наголо брила голову! Никто не хотел слушать, что она "приготовила себя для Жениха". Да она и не старалась объяснять свой вызов священным традициям. С ней - Бог. Против нее - родня и законы. Поединок, достойный героев "Махабхараты", не мог состояться: в разных мирах и живут различно.
Вместо этого она покинет дворец и отправится странствовать по дорогам Индии навстречу единственной любви. Она увидит Вриндаван, собирающий сердца подобных ей. Она проведет годы жизни в Двараке - городе на берегу океана, неразрывно связанном с именами Кришны и Рукмини. И начнет слагать стихи, в которых засверкают все оттенки премы - от невыносимого отчаяния до почти так же невыносимого счастья.
В учении бхакти есть понятие "любовь в разлуке". Это самое высокое и самое трудное состояние души. Одиночеством проверяется сердце. Есть мистические школы, где ученика последовательно проводят через разлуку с миром, учителем, Богом. Выдержавший все до конца побеждает сомнение и страх и сам становится учителем. Он вновь обретает Бога и возвращается к людям, чтобы быть живым наставлением в бесстрашии.
Мира сродни этим учителям. Раджпутская принцесса не читала проповедей, не писала комментарии к Брахма-сутре и не создала свою общину. И все-таки она была гуру, наставником, и учила вере, которая переживается и проживается как любовь - единственная реальность, не подлежащая никакому сомнению, комментарию или спору, как не подлежит сомнению удар молнии или красота цветка.
Вот уже четыреста лет бережно, изустно, из памяти в память передаются стихи Миры и рассказы о ней, по которым новые поколения учеников постигают мучительный и чудесный путь бхакти.
VI
Царевна Рукмини счастливо избежала любви в разлуке, Кришна всегда был рядом с ней. Но для многих женщин-гуру это стало неумолимым основным испытанием, особенно когда понятия Бог и муж для них сливались воедино.
В Индии никого не удивишь сообщением, что человек, живущий в соседней деревне, - аватара - воплощение Бога; в свое время собрание пандитов в Дакшинешваре признало таковым Рамакришну.
Как на живого Бога смотрела на него Бхайрави Брахмани. Как живого Бога почитала его жена, Шарададеви.
Но и Рамакришна видел в Шараде воплощение Великой Богини, а его ученики звали ее Святой Матерью. Немногие женщины, однако, согласились бы носить имя Святой Матери, зная, как дорого за это придется платить...
Когда тебя сватают в пять лет, трудно понять, что ты думаешь о будущем муже. Но ты взрослеешь, и в тебе просыпается любовь к человеку, чьи глаза смеются, а душа плачет за всех обиженных. Если иные подвижницы уходили к Богу из дома, то для Шарады это было не нужно: Он был в нем, хотя часто и надолго покидал его, следуя к ученикам. И юная богиня оставалась одна. Стучали струи молока о подойник, жарились тонкие лепешки-чапати, подметался двор. Это сделалось почти религиозным ритуалом: муж - Бог, а дом Бога не может быть грязен.
Она пела святые гимны. Она ждала.
Любовь в разлуке научила ее столь многому, что, когда Рамакришна умер, то его ученики (а ведь среди них был сам Вивекананда) в самых сложных случаях стали обращаться к Святой Матери. И других людей, приходивших в миссию Рамакришны, тоже отсылали к ней. А она встречала их спокойным сиянием глаз и тихим приветствием: "Я давно ждала тебя".
Искусству ждать и понимать она выучилась в совершенстве. Испытав любовь в разлуке, Шарада не хотела, чтобы кто-нибудь страдал от одиночества. В ней жила истинно материнская нежность, которая оказывалась выше всех кастовых и религиозных предубеждений, и которой обычно не доставало суровым и гневным гуру-мужчинам, увлеченным посрамлением глупцов и утверждением истины.
Нежность несли женщины-гуру.
VII
"Мать вселенной" звали Джахнави Деви, верную спутницу бенгальца Нитьянанды. Рамакришна и Шарада жили в XIX веке, Нитьянанда и Джахнави - в XVI, но судьбы их удивительно схожи. Нитьянанду тоже почитали воплощением божества - Баларамы. И он тоже ушел из дома, чтобы проповедовать учение бхакти. А Джахнави, подобно Шараде, осталась ждать. Но внутренняя сила, кипевшая в этой неутомимой почитательнице Кришны, нашла иной выход. Джахнави стала проповедницей. В ее доме постоянно воспевались имена Бога. Сначала соседи, а потом и люди из дальних селений стали стекаться к ней. Жена в родных стенах учила тому же, чему муж - далеко за их пределами. Две пары верных рук охраняли цветок бхакти.
VIII
Если Рукмини пожалела злодея-брата, то Лалла из Кашмира сама отрезала бы ему бороду. И еще станцевала бы на ней. Нет, она не была мстительной. Просто сказание о Рукмини - сказание символов. В бороде старшего брата можно увидеть воплощение сетей материального мира. Рутина, обыденность, стандарт. Склоки, сплетни. Зависть, гордыня, гнев. Устанешь перечислять, что скрывается в бороде Рукми. От этого ушла Мира-баи. Это не допускали в свои сердца Шарада и Джахнави. С этим боролась подвижница из Кашмира, поднимавшаяся к Богу по скалистым утесам адвайты.
Есть пути любви и знания. Любовь делит мир на "я" и "ты". В бхакти "я" - душа, маленькая частица Бога. "Ты" - сам Бог. Без "Ты" душа не имеет смысла, она даже не может существовать. Гармония начинается тогда, когда мое маленькое "я" служит "Тебе". Бхакти "объективно" в том смысле, что любовь не может существовать без своего объекта, независимого
от влюбленного.
Путь джнани-йоги, или знания, о котором говорит философия адвайта-веданты, не признает деления на "я" и "ты". Адвайта - недвойственность - правит миром. Кому и где совершать обряды, если Бог разлит во всем? К кому взывать о помощи, кого молить о любви, если Бог - в тебе, а ты - в Нем?
"Тат твам аси" - "Ты есть То", - сокровенная формула Упанишад, которую Шанкарачарья объявил смыслом и сутью всей ведической мудрости, в песнях Лала из Кашмира прозвучала так:
«Были скрыты во мраке мои и Твои черты,
Возрождалась не раз обреченная плоть моя,
Я не знала, Владыка, что Ты – это я, а я – это Ты,
И безумие спрашивать, кто здесь Ты, кто здесь я».
На родном кашмирском языке ее прозвали Лал-дэд - бабушка Лалла. Очевидно, в школу йогов-мистиков она пришла в почтенном возрасте. А, может быть, бродячая жизнь состарила ее раньше времени. Подвижницы старели, пожалуй, еще быстрее подвижников. Аскеза быстро съедала их тела, черноту волос и нежность кожи. "Соломою рисовой волосы виснут", "подобные бледной луне на ущербе", - такими увидел подвижниц своего времени Калидаса. Красавицы, подобные Бхайрави Брахмани, встречались редко. Впрочем, "веселая" жизнь ждала бы отшельников, если бы в одеяниях цвета красной охры ходили пышногрудые нимфы...
Понять ли сердце женщины, решившейся расстаться со своей красотой? А если сердце щемит от красоты иной, нездешней? "Подружка, не ходи на берег Ямуны..." Они шли - шли через самые суровые испытания, к своему Богу с разными именами - Кришна, Вишну, Шива, - и служили ему с одинаковой преданностью.
Только длинные волосы были одеждой Лалле, только открытое небо — ее крышей, лишь на несколько дней имела она право задержаться на одном месте. Чтобы уничтожить страх, это проявление невежества, она медитировала на кладбищах и кормила ядовитых змей. Да, "бабушке Лалле" был отнюдь не ведом старческий покой. В ее душе боролись страсти молодые и горячие, а она столь же страстно мечтала их одолеть:
«Срази чудовищных духов — страх, гнев, страсть!
Не то самому придется под стрелами чудищ пасть.
Кинь им пищу своей души, отрешенностью накорми. Познай на собственной шкуре, сколь велика их власть».
Ей было трудно укротить резкий нрав. В стихах Лаллы часто встречается слово "глупцы". В них — презрение гордеца, владеющего тайной, насмешка над непосвященными. И чтобы обуздать гордыню и гнев, она вновь и вновь погружается в медитацию, созерцание, пост, зрит образ избранного своего бога — Шивы, которому поклоняется стихами и танцами. Она под корень режет бороду невежества, чтобы не дать ей вырасти снова. Гуру дал ей всего лишь одно наставление: "Войди внутрь собственной души, и ты все познаешь сполна". Эта душа больше вселенной. В ней боги сражаются с демонами, в ней благоухает жасминовый сад прозрений и, наконец, в ней наступает великая тишина.
«В жасминовый сад души своей Лалла вошла,
Там Шива и Шакти соединились у жасминового ствола,
Там в чистые воды бессмертия погрузилась я,
Там обрету себя, недосягаемой стану для бытия».
У бхакта, отказавшегося от всех привязанностей к миру, остается лишь одна любовь — Бог. Но адвайта требует отказаться и от привязанности к Богу. Если реальность недвойственна, то к Богу ведет лишь один путь — в глубь собственной души, ибо ты сам и есть тот Бог, которого ищешь. Трудно найти опору в себе самом. Стократ труднее сделать это женщине. Характер, привычки, традиции, все говорит: найди опору в другом. В муже, друге, Боге, в ком угодно, но — в другом. Лалла рискнула найти опору только в себе. Она подобна воинственной Дурге, которая сражается с демонами, устрашившими других богов.
IX
Кстати, о Дурге. Йогини и наставницы, как правило, поклонялись Богу-отцу. Но в их жизни ощущается дыхание Махадеви, Великой Матери. Они ощущали себя проводниками шакти, энергии творения, этой силы Матери, побуждающей к действию, дающей начало миру. В своих видениях они представали как супруги божества, подобные царевне Рукмини или пастушкам Вриндавана. Это не было простым полетом фантазии. Переживания подобного рода в Индии всегда принимались очень серьезно. И если кто-то дерзал заявить о них вслух, то должен был подтвердить свои слова соответствующим поступком. Не выдержавшему испытание лучше было покончить с собой.
X
Около тысячи лет назад в скромном селении на юге Индии жил благочестивый брахман Вишнучитта. Всю свою любовь и преданность он посвятил Вишну, за что и получил прозвище "альвар", что в переводе с тамильского значит — "углубленный в Бога". В честь своего божества Вишнучитта слагал стихи столь чудесные, что почитатели дали ему имя Перияльвар — "великий углубленный".
Как-то во время прогулки Вишнучитта увидел под священным деревцем тулси оставленного кем-то ребенка — девочку. Брахман удочерил найденыша и назвал ее Года. Этим именем иногда называют богиню счастья Лакшми, супругу Вишну. С годами девочка перенимала пламенную любовь отца к Богу, а позже и превзошла его в этой любви.
Во сне и наяву она думала только о Вишну. Ее сжигал огонь, делающий людей либо фанатиками, либо святыми. Она могла замкнуться в кругу жестких обрядов, предвзятых мнений и неизменяемых догм, но у нее хватило сил вырваться в ничем не обусловленную свободу, в то, что на санскрите называется "сад-чит-ананда" — вечность, знание и блаженство.
Однажды Вишнучитта поручил дочери отнести в храм цветочную гирлянду, которой должны были украсить статую Вишну. Чуть позже и брахман отправился туда же. Но как же он был поражен и разгневан, увидев, что Года примеряет гирлянду Вишну на себя!
По законам бхакти, никто не должен прикасаться к пище, цветам или другим предметам, подносимым божеству, пока оно само не насладится подношением.
В глазах Вишнучитты эти цветы были осквернены, и поэтому он взял другие, чтобы украсить ими статую; но Вишну вдруг разомкнул уста и сказал пораженному брахману: "Мне нужна та гирлянда, которую надела Года!"
Обмен гирляндами — знак свадьбы, знак согласия жениха взять девушку в жены... Так Года стала невестой Бога.
Поняв это, Вишнучитта произнес: "Ставшая править мною силою бхакти, она — Правительница, "Андаль"!" И вот уже десять веков во всех странах, где живут тамилы, в храмах читаются поэмы Андаль и ставятся ее изображения...