Люблю "родительскую" (которая вторник), она же Радоница, на ташкентском Домбрабадском кладбище. Не знаю, как где, а там в этот день народные гулянья. Изобилие людей, цветов, мультяшных желтеньких веночков, то ли бумажных, то ли пластмассовых — я их не покупаю, поэтому до сих пор не разобралась, из чего их делают. Сувенирные лавки с продажей иконок, молитвословов и свечей. Музыка играет. Тут саксофон, там — аккордеон, дальше — гитара. Словно идешь по набережной приморского города в выходной день. Куличи, крашенки и что-то там покрепче крутых яиц на столах — родственников поминают. Некоторые приглашают присоединиться, другие, напротив, делают все, чтобы к ним присоединиться никто не успел и не захотел. Нищих тоже изобилие, а вот конфет и денег в их пакетах и мисочках стало меньше. Вообще как-то особенно бросилась в глаза сосредоточенность людей на том, чтобы не потратить лишнее. Даже свечи брали умереннее, чем в прошлом году.
Зато в избытке наличествовал мат. По густоте его можно было понять, сколь многочисленно русское население в Ташкенте. Мат стоял незлобный, безобидный какой-то. Жаль только продававших свечи монахинь, уж им-то слушать вот это все совсем ни к чему.
А в целом, день был прекрасен, как песни Высоцкого в исполнении седого харизматичного гитариста. Дважды останавливалась его послушать — по дороге к папиной могиле и обратно.
"Я когда-то умру, мы когда-то всегда умираем.
Как бы так угадать, чтоб не сам - чтобы в спину ножом:
убиенных щадят, отпевают и балуют раем...
Не скажу про живых, а покойников мы бережем..."
И разобрало меня до глубины души, и подумалось: эх, была бы художником, села бы прямо здесь за мольберт да набросала пару-другую надгробных памятников... и оставила бы тут же, бомжам на удивление.