Праздник Зимы и Земли

[Hvedrung9]

В прошлом году у меня возникло жеание обратиться к "Роскошному часослову герцога Беррийского" — рассказ о сезонах вместе с рассказом об одном из самых интересных мне произведений живописи. Тогда, в силу разных обстоятельств, это желание не удалось воплотить полностью. Попробую снова.
...Зиму редко называют чувственной, это определение отдают лету, но — глотните крепкий как "Егермейстер" воздух, закутайтесь в непроницаемую мглу январской ночи, коснитесь огненно-холодных в своей наготе веток дерева у соседнего дома — и услышите, как смеется избыточная фламандская чувственность, которой живет первый месяц года.
Январь щедро телесен. Плотный. Темноту его утра и вечера не разогнать никакому городскому освещению. Его туманы раздвигаешь руками. Его холод можно нарезать ножом как ветчину. Платяной: от него закрываешься теплой одеждой, а он пробирается под нее, как герои фаблио под юбки любвеохочих горожанок. Празднично-деятельный: у него много энергии, но это энергия пира, веселья, звено, соединяющее уходящие святочные гулянья с грядущим карнавалом масленицы. Зима, которую часто представляют сумрачной, будничной, унылой, на деле — почти непрерывный праздник.
Праздником открывается цикл миниатюр в "Роскошном часослове герцога Беррийского", посвященный месяцам года.
Часословы — один из самых интересных видов религиозных книг: молитвенник, календарь, увлекательное чтение и картинная галерея в миниатюре (точнее, в миниатюрах). В узком смысле слова это богослужебная книга, содержащая так называемые "службы часов" — молитвы суточного цикла богослужения. Они предназначались как для исполнения литургических текстов в церкви чтецами и певчими, так и для чтения вслух или про себя во время домашней молитвы. Именно последняя функция часословов как молитвенников состоятельных мирян определила их популярность в XIV — XV веках, в период, который Й.Хойзинга назвал "осенью средневековья". Именно в этот период часословы, появившиеся в Западной Европе в XIII веке, начинают обильно украшать и иллюстрировать, превращая из собственно молитвенника в предмет роскоши и занимательного досуга. Их оформление заказывают лучшим художникам, их коллекционируют, из них сотсавляют целые библиотеки.
"Королем часословов" называли Жана, герцога Беррийского. Третий сын французского короля из династии Валуа Иоанна (Жана) II, брат короля Карла V и дядя Карла VI (вспоминаем события Столетней войны), Жан Беррийский вошел в историю как покровитель искусств и, прежде всего, как человек, благодаря которому мир получил одно из самых великих произведений позднего средневековья — миниатюры "Роскошного часослова". Очарованные гениальным оформление книги, мы забываем, что Жан Беррийский был заказчиком целого ряда часословов, заслуживших восхищение современников, в том числе, Прекрасного часослова Богоматери и двух богослужебных сборников, также названных "прекрасными". Но Роскошный, или Великолепный часослов первый среди них, как январь — первый среди месяцев.
Праздничная чувственность начала года переливается лазурью, пурпуром и жемчужной белизной в изображении январского пира. По трактовке одних исследователей, мы видим один из эпизодов праздника Богоявления (или Дня Трех Царей), завершающего святочный цикл, когда, по традиции, вассалы подносили дары своему сюзерену и подтверждали клятву верности. По другой трактовке, на миниатюре изображен пир в честь конкретного события — завершения переговоров с англичанами в замке Жиак 6 января (то есть, опять же, в день Богоявления) 1414 года. Изображенные на миниатюре персонажи также весьма конкретны. Это, прежде всего, сам Жан Беррийский. Одетый в роскошный синий, отороченый мехом и расшитый золотом наряд, он беседует с прелатом, в котором исследователи предполагают епископа Шартрского Мартина Гужа. Автор миниатюры, Поль Лимбург, похоже, изобразил на ней и самого себя (молодой человек в сером колпаке, стоящий на заднем плане наискосок от епископа), а рядом своих братьев, также работавших над оформлением "Роскошного часослова".
"Январь" привлекает внимание исследователей обилием деталей, свойственных обиходу аристократии того времени, а также указывающих на обстяотельства личной жизни владельца часослова. Но мне интереснее другое: сочетание в изображенном мирского и сакрального. Творчество братьев Лимбургов — пограничная зона французского искусства, где встречаются высокое средневековье и ранний Ренессанс, где интерес к человеку как автономному объекту бытия не оторван от интереса к человеку как творению Бога. Поэтому вполне мирское, светское событие смотрится как сцена из мистерии, рассказывающей о волхвах, прибывших в Вифлеем поклониться младенцу Христу, пиршественный стол внезапно приобретает сходство с алтарем (которое усиливается присутствием прелата), а хлебодар и виночерпий на переднем плане получают неожиданно символический смысл. Мистериальный дух превращает земной праздник в космическое торжество Зимы и Земли среди геральдических цветов мороза, снега и огня очагов, в образ земного дома человечества, где среди тревог и забот находится место ликующей, избыточной, чувственной радости начала нового цикла времени.