Оттого ли, что этруски придавали большое значение снам и смерти, по какому либо другому поводу, но зима напоминает не только о Брейгеле (что понятно), но и о Вулке (непонятно, как ни пытайся истолковать).
Вулка — имя, отмеченное, как я это называю, "эффектом Тутмеса".
читать дальшеО каком эффекте речь? Вспомните, что вы знаете об авторе портретов Нефертити? Великом художнике и скульпторе, чьи работы мы видим в каждом школьном учебнике по истори Древнего мира? Имя. Вы знаете, что во времена фараона-реформатора Эхнатона жил и работал такой скульптор по имени Тутмес. Ничего больше. Но ничего больше и не требуется. Имя, ставшее символом гениальности, от многобожия быта поднявшееся до монизма Бытия. Не об этом ли мечтает каждый автор?
Вулка не так известен как Тутмес. Его нет в школьных учебниках. Но искусство Древнего мира невозможно без него, как невозможно без портретов Нефер Нефруатон Нефертити. Скульптор из этрусского города Вейи, живший на рубеже VI-V веков до новой эры, создавал терракотовые изображения для храмов. Образцом для него служили работы скульпторов из греческих колоний, распологавшихся в Италии. Здесь, вне метрополии, традиции архаики сохранялись дольше и воспринимались как эталон для подражания. В определенном смысле Вулка тоже подражал создателям куросов, но он сумел одухотворить застылую и скованную форму. Почти неуловимыми нюансами лепки Вулка придавал своим аполлонам и гермесам движение. А где движение, там жизнь.
Вулка подарил новую жизнь старой изобразительной традиции. Статуи, созданные в этой традиции, сохранили для нас его имя. А как говорили соотечественники Тутмеса, "назвать имя умершего — вернуть ему жизнь".
Вулка. Аполлон из храма Аполлона в Вейях.
Вулка. Голова Гермеса.
Ну, и раз уж я упомянула Тутмеса.