Под окном спальни зацвела мята. Я срезала несколько стеблей, поставила в маленькую вазу — мятным духом обволокло всю комнату. Керамика, обработанная под металл, столь гармонично подошла пушисто-невесомым сиреневым соцветиям, будто они в ней выросли.
Днем громко и мечтательно поет какая-то птица. Хочется думать, иволга. Майны пробуют голоса на разный лад, порой весьма мелодичный, потом, недовольные жарой, срываются на хриплое, крикливое карканье, утихают и снова начинают булькать и звенеть, словно нефритовые подвески на Ян Гуйфэй.
Солнце бесстыдно и ненасытно обнимается с деревьями, не в силах уйти за постылый горизонт, и целует томные от его знойного дыхания листья под звон подвесок на зелено-золотых одеждах лета.
На столе остывает зеленый чай. Зажженная курительная палочка рисует в воздухе замысловатые колечки.
Грустно. Хорошо.
Еще немного, и наступит вечер.