*Сейчас читаю и посмеиваюсь, а тогда казалось - уууу, я писатиль!
BijouПринц верил, что двери жизни сами распахнутся перед ним. Король знал, что открыть их можно только порядочным пинком, и для этого требуются сильные ноги. Король следил за своими ногами. Он много тренировался, так что, в конце концов, мог пяткой сдвинуть незыблемый омфал*. Что время от времени и делал.
Ветер и пальцы влюбленных женщин играли роскошными длинными волосами Принца. Король коротко стригся и своими волосами не позволял играть никому.
Принц носил черное. Король одевался в белое.
Крепким напиткам Принц предпочитал опиум. Король пил все достаточно сильное, чтобы свалить быка. Быки валились, а Король лишь увеличивал дозу.
Талисманом Принца была серебряная орхидея. Короля в его неспокойной жизни оберегал золотой глаз с рубиновым зрачком. При всем несходстве характеров оба носили свои фетиши одинаково - на той части тела, которая, как они полагали, заслуживает наибольшего внимания. **
Принц имел любовниц. Король предпочитал любовников.
Принц позволял себе быть молодым. Король никогда не позволял себе быть старым.
Когда вечерами Король импровизировал рапсодию райских морей на органе Большого Королевского Собора, Принц заходил в темный зал и пел баллады одного древнего, позабытого народа. В них говорилось о Мосте Праведников и Грешников, о Владыке Света и грядущей Победе Добра. Тогда Король садился на шпагат и начинал играть вариации на тему собачьего вальса. Он смеялся рассказам Принца о непрощающем и упрямом негодовании почитателей Владыки Света, когда-то давно вычеркнувших Короля из памяти своей и детей своих. В душе он жалел древний народ, законы которого во имя грядущей Победы Добра запрещали даже собачий вальс.
Начинался бал, и Король уходил на темную половину замка, вытягивался на ковре и слушал луну. Один за другим к нему подкрадывались королевские коты, ложились рядом и громко мурлыкали. Королю было хорошо среди них, и он сам начинал мурлыкать. Из мурлыкания рождались песни, подтверждавшие, что Король кое-что знает о смерти.
Принцу казалось, что он все знает о жизни. Он оставался на балу. Его черные глаза, красивые руки, злые шутки, скандальное поведение, его неутомимость в любви наполняли дворец жизнью, а сердца благочестивых - ужасом. Впрочем, от Короля благочестивым было не легче.
Принц обожал красоту, и жизнь его была изысканна. Король больше всего ценил свободу. Убогие современники так никогда и не поймут, что его жизнь была совершенна.
Когда холодный дождь привел свои аргументы в пользу осени, Принц и Король умерли. Очень непохожие друг на друга, они умерли в один день и даже в один час, потому что оба были одним человеком.
Четвертое благословениеОгромный льдистый сапфир, мерцающий звездами горного неба, положил незнакомец к ногам Короля.
Впрочем, Король тогда еще назывался Принцем. По старинному обычаю, последнюю ночь перед коронацией он должен был провести в тронном зале, в окружении верных друзей, пока епископы сорока пяти епископств возносили молитвы в большом королевском соборе.
На рассвете Брайан откупорил последнюю бутылку мальвазии и поднял тост за славное царствование. Вот тут в зал и вошел незнакомец. Как и положено незнакомцам, он был закутан в черный плащ, скрывавший лицо и фигуру.
— Я прислан передать тебе этот знак благословения, — произнес он и положил сапфир к подножию трона.
Прошла минута. Принц не спеша пил вино, чувствуя, как утомили его эти старинные обычаи.
Даже черный плащ не скрыл удивления незнакомца.
— Ты не примешь благословенный дар?
— Он примет, — отозвался Брайан, нагнулся и подал сапфир своему повелителю.
Принц взвесил камень в руке и посмотрел сквозь него на свет. Странно было увидеть Брайана таким звездчато-голубым.
— Ты, как видно, не понимаешь, какая великая сила предложена тебе в дар, — заговорил незнакомец. — Ты ведешь себя с дерзким легкомыслием. Но все же я объясню чудесные свойства камня. Если ты увенчаешь им свою корону, на свете не будет никого, равного тебе в красоте. Украсив им рукоять меча, ты не будешь иметь соперников в славе.
— Это все? — безразлично спросил Принц.
— Нет. Радостно видеть мне, что тебя не увлекают внешний блеск и слава. Но есть еще одно, главное благословение. Если ты отдашь сапфир нищим и бездомным, то прослывешь самым благородным человеком на земле. Пройдет тысяча лет, а люди все еще будут слагать песни о твоей щедрости и говорить о твоей доброте.
— Они будут так говорить, Брайан? — спросил Принц.
Брайан пожал плечами.
Принц встал и подошел к окну, за которым птицы оповещали человечество о наступлении утра.
— Думается мне, — наконец, сказал Принц, — что незнакомец забыл сообщить нам про четвертое благословение.
— Какое? — спросил любопытный Брайан.
— Он забыл сказать, что камень можно просто выбросить.
Принц размахнулся и швырнул сапфир в окно. Тяжелую темно-синюю звезду приняли морские волны, гревшиеся под стенами замка.
— Несчастный! — воскликнул незнакомец. — Ты лишился всех благословений. Ты будешь самым ничтожным из королей этой земли!
Принц очаровательно улыбнулся и отвесил незнакомцу самый учтивый поклон.
х х х
Утром он короновался. Когда архиепископ поднял венец, все, собравшиеся в большом королевском соборе, вдруг увидели, пораженные, что нет на свете никого, прекраснее их Короля.
На следующий день Король отправился на войну. Несколько лет прошло в битвах, по окончании которых он не имел соперников в славе. Слава, власть и красота окружали его, не оставляя времени на мысли о нищих и бездомных. За всю свою жизнь Король так ни разу и не подал милостыни. Но и спустя тысячу лет после того, как он умер, люди слагали песни о его щедрости и говорили, что не было на свете человека, благороднее Короля.
Второй
Они стояли друг против друга, стиснув зубы, отведя глаза. Пальцы сжимали рукояти мечей. Каждый знал — одно лишь слово, один взгляд, и им будет уже все равно, чья кровь упадет на землю.
Ссора возникла из ничего, из пустоты. Никто другой не сказал бы этих слов, но Брайан… Только очень сильная любовь рождает такую ненависть. Король любил Брайана. И Брайан, который даже на портретах смотрел в сторону, который даже на коронации не обнял Короля, тоже любил брата-соперника. Что же поделаешь с сердцем, если каждый день, стоит только открыть глаза, оно говорит, что ты — лишь второй сын Старого Короля? Если оно готово разорваться от гнева, когда ты смиренно стоишь рядом с троном, ты, готовившийся сам быть королем!
Вот он, рядом, в блеске красоты, великолепия и славы, решает судьбы подданных, не спрашивая ничьих советов, и они преданно, с обожанием склоняются перед ним. И когда вечером он перепьет всех на пиру и будет плясать, раздевшись донага, с какой-нибудь беспутной девкой, его слава, блеск и великолепие не померкнут ни на один лучик. Если даже он появится перед своими подданными, нацепив павлиний хвост на задницу, его будут обожать так же неистово, как в святой день коронации. Почему? Ты чувствуешь, что твое благочестие, вкус, такт и мера охранили бы честь королевского титула. Что оправдывает королей перед Богом и людьми, как не благочестие и мера?!
И все-таки ты — только второй. Ты до сих пор не можешь забыть, как однажды он появился на площади в дерюжном мешке. Просто мешок, надетый на голое тело и завязанный у горла срамной веревкой висельника. Ты стоял рядом в усыпанном алмазами камзоле и бессильно кусал губы, потому что и сейчас королем был — он! На него были устремлены все глаза, к нему, всхлипывая, размазывая по лицу слезы и бормоча благословения, бежали торговки рыбой, школяры, подмастерья, воры и нищие, а он хохотал, толкая тебя в бок и прихватив за талию какую-то разомлевшую от счастья бабу…
За что они его так любят?
Брайан чувствовал, как змея вползла в сердце, пробралась к горлу и ужалила брата не владеющим собой осуждением.
Король спокойно перенес ядовитое замечание о вчерашней непристойной вылазке в портовый притон. Пропустил мимо ушей гимн длинным локонам, отличающим знать от простолюдинов. Но упоминать вместе имена Мэрион и Винуэйна («Что-то опять не видно нашего красавчика Винуэйна? Верно, утешает Мэрион провансальскими альбами?») Брайану не стоило. Он знал это, и все-таки продолжал отпускать шуточки, пока пощечина Короля не вогнала их ему обратно в глотку. И вот теперь они стояли друг против друга, готовые убить. И каждый слышал в своей душе: «Господи, как я его люблю! Господи, как я его ненавижу!»
Пальцы Короля разжались. Он знал все, что происходит в душе Брайана, и много раз прощал, потому что был перед ним виноват. Ведь ясно же видел Король, что слишком заслоняет собой брата. Но что поделаешь с сердцем, если оно говорит, что ты — первый сын Старого Короля, и скорее дашь сварить себя заживо, чем будешь вторым!
Отшвырнув меч, в полной тишине Король покинул тронный зал. Через час было объявлено, что Брайан уехал в свои владения, в Мальмаруль.
ххх
Пламя в камине разбросало золотистые блестки по кружевным манжетам Короля. В доме Мэрион живет тепло. Оно всюду — в камине, бокале с вином, в маленьких женских руках, гладящих сейчас его руку. Маленькие нежные руки настойчиво просили о прощении. Виноват же только он. Безрассудно было заставить Мэрион так долго и так напрасно ждать. Брайан прав — Королевы уже не будет. Не отводя взгляда от пламени, Король нашел волосы Мэрион. Что поделаешь с сердцем, если оно оплетено шелковистыми кудрями Сирила? Господь, запретивший нам страсти и необузданные порывы, зачем же ты вложил их в нас? И почему решено, что одних любить нам дозволено, а других — нет?
Король чувствовал, как руки Мэрион пытаются защитить его от тоски. Напрасно. Такую тоску не прогнать поцелуями.
Смерть поманила его.
Король отстранился от Мэрион и закрыл глаза. Перед ним вспыхнуло лицо Сирила. Брайан прав. Королевы не будет…
ххх
Брайан вскочил с постели, будто его ожгли кнутом. Между ним и Королем лежала добрая тысяча миль холода, ветра и ночи. Но что же поделаешь с сердцем, если оно говорит, что брат-соперник в опасности? Дорога легла под копыта коня изматывающей бесконечностью. Чем меньше у тебя времени, тем длиннее становится путь. Брайан не запомнил ветра и дождя, одиноких ферм и осенних полей — в памяти осталась только неумолимая, застывшая вдруг и не желавшая кончаться дорога…
…Дождь и ветер ворвались вместе с Брайаном в королевскую опочивальню. Придворные поспешно расступились, оставив его один на один с глазами Короля. И впервые за долгие годы Брайан не отвел взгляда. Он стоял молча и неподвижно, а сердце кричало умирающему: не оставляй меня одного!
Какой льстивый бес нашептал ему на ухо, что кто-то может уподобиться Королю?
Даже смерть ничего не меняла. Первый продолжал оставаться первым. Здесь, во дворце, кто-то попытается выдавить здравицу Брайану. Но там, на площади, собрался весь город. И весь город, опустившись на колени, плакал об истинном Короле.
Брайан склонился над братом-соперником и поцеловал холодную белую руку. Он чувствовал, как с этой рукой из его собственной жизни уходит жизнь.
— Король умер! — раздалось в тишине опочивальни.
— Да, — тихо подтвердил Брайан.
Что поделаешь с сердцем, если оно не говорит тебе: «Да здравствует король!»…
Ветер и пальцы влюбленных женщин играли роскошными длинными волосами Принца. Король коротко стригся и своими волосами не позволял играть никому.
Принц носил черное. Король одевался в белое.
Крепким напиткам Принц предпочитал опиум. Король пил все достаточно сильное, чтобы свалить быка. Быки валились, а Король лишь увеличивал дозу.
Талисманом Принца была серебряная орхидея. Короля в его неспокойной жизни оберегал золотой глаз с рубиновым зрачком. При всем несходстве характеров оба носили свои фетиши одинаково - на той части тела, которая, как они полагали, заслуживает наибольшего внимания. **
Принц имел любовниц. Король предпочитал любовников.
Принц позволял себе быть молодым. Король никогда не позволял себе быть старым.
Когда вечерами Король импровизировал рапсодию райских морей на органе Большого Королевского Собора, Принц заходил в темный зал и пел баллады одного древнего, позабытого народа. В них говорилось о Мосте Праведников и Грешников, о Владыке Света и грядущей Победе Добра. Тогда Король садился на шпагат и начинал играть вариации на тему собачьего вальса. Он смеялся рассказам Принца о непрощающем и упрямом негодовании почитателей Владыки Света, когда-то давно вычеркнувших Короля из памяти своей и детей своих. В душе он жалел древний народ, законы которого во имя грядущей Победы Добра запрещали даже собачий вальс.
Начинался бал, и Король уходил на темную половину замка, вытягивался на ковре и слушал луну. Один за другим к нему подкрадывались королевские коты, ложились рядом и громко мурлыкали. Королю было хорошо среди них, и он сам начинал мурлыкать. Из мурлыкания рождались песни, подтверждавшие, что Король кое-что знает о смерти.
Принцу казалось, что он все знает о жизни. Он оставался на балу. Его черные глаза, красивые руки, злые шутки, скандальное поведение, его неутомимость в любви наполняли дворец жизнью, а сердца благочестивых - ужасом. Впрочем, от Короля благочестивым было не легче.
Принц обожал красоту, и жизнь его была изысканна. Король больше всего ценил свободу. Убогие современники так никогда и не поймут, что его жизнь была совершенна.
Когда холодный дождь привел свои аргументы в пользу осени, Принц и Король умерли. Очень непохожие друг на друга, они умерли в один день и даже в один час, потому что оба были одним человеком.
Четвертое благословениеОгромный льдистый сапфир, мерцающий звездами горного неба, положил незнакомец к ногам Короля.
Впрочем, Король тогда еще назывался Принцем. По старинному обычаю, последнюю ночь перед коронацией он должен был провести в тронном зале, в окружении верных друзей, пока епископы сорока пяти епископств возносили молитвы в большом королевском соборе.
На рассвете Брайан откупорил последнюю бутылку мальвазии и поднял тост за славное царствование. Вот тут в зал и вошел незнакомец. Как и положено незнакомцам, он был закутан в черный плащ, скрывавший лицо и фигуру.
— Я прислан передать тебе этот знак благословения, — произнес он и положил сапфир к подножию трона.
Прошла минута. Принц не спеша пил вино, чувствуя, как утомили его эти старинные обычаи.
Даже черный плащ не скрыл удивления незнакомца.
— Ты не примешь благословенный дар?
— Он примет, — отозвался Брайан, нагнулся и подал сапфир своему повелителю.
Принц взвесил камень в руке и посмотрел сквозь него на свет. Странно было увидеть Брайана таким звездчато-голубым.
— Ты, как видно, не понимаешь, какая великая сила предложена тебе в дар, — заговорил незнакомец. — Ты ведешь себя с дерзким легкомыслием. Но все же я объясню чудесные свойства камня. Если ты увенчаешь им свою корону, на свете не будет никого, равного тебе в красоте. Украсив им рукоять меча, ты не будешь иметь соперников в славе.
— Это все? — безразлично спросил Принц.
— Нет. Радостно видеть мне, что тебя не увлекают внешний блеск и слава. Но есть еще одно, главное благословение. Если ты отдашь сапфир нищим и бездомным, то прослывешь самым благородным человеком на земле. Пройдет тысяча лет, а люди все еще будут слагать песни о твоей щедрости и говорить о твоей доброте.
— Они будут так говорить, Брайан? — спросил Принц.
Брайан пожал плечами.
Принц встал и подошел к окну, за которым птицы оповещали человечество о наступлении утра.
— Думается мне, — наконец, сказал Принц, — что незнакомец забыл сообщить нам про четвертое благословение.
— Какое? — спросил любопытный Брайан.
— Он забыл сказать, что камень можно просто выбросить.
Принц размахнулся и швырнул сапфир в окно. Тяжелую темно-синюю звезду приняли морские волны, гревшиеся под стенами замка.
— Несчастный! — воскликнул незнакомец. — Ты лишился всех благословений. Ты будешь самым ничтожным из королей этой земли!
Принц очаровательно улыбнулся и отвесил незнакомцу самый учтивый поклон.
х х х
Утром он короновался. Когда архиепископ поднял венец, все, собравшиеся в большом королевском соборе, вдруг увидели, пораженные, что нет на свете никого, прекраснее их Короля.
На следующий день Король отправился на войну. Несколько лет прошло в битвах, по окончании которых он не имел соперников в славе. Слава, власть и красота окружали его, не оставляя времени на мысли о нищих и бездомных. За всю свою жизнь Король так ни разу и не подал милостыни. Но и спустя тысячу лет после того, как он умер, люди слагали песни о его щедрости и говорили, что не было на свете человека, благороднее Короля.
Второй
Они стояли друг против друга, стиснув зубы, отведя глаза. Пальцы сжимали рукояти мечей. Каждый знал — одно лишь слово, один взгляд, и им будет уже все равно, чья кровь упадет на землю.
Ссора возникла из ничего, из пустоты. Никто другой не сказал бы этих слов, но Брайан… Только очень сильная любовь рождает такую ненависть. Король любил Брайана. И Брайан, который даже на портретах смотрел в сторону, который даже на коронации не обнял Короля, тоже любил брата-соперника. Что же поделаешь с сердцем, если каждый день, стоит только открыть глаза, оно говорит, что ты — лишь второй сын Старого Короля? Если оно готово разорваться от гнева, когда ты смиренно стоишь рядом с троном, ты, готовившийся сам быть королем!
Вот он, рядом, в блеске красоты, великолепия и славы, решает судьбы подданных, не спрашивая ничьих советов, и они преданно, с обожанием склоняются перед ним. И когда вечером он перепьет всех на пиру и будет плясать, раздевшись донага, с какой-нибудь беспутной девкой, его слава, блеск и великолепие не померкнут ни на один лучик. Если даже он появится перед своими подданными, нацепив павлиний хвост на задницу, его будут обожать так же неистово, как в святой день коронации. Почему? Ты чувствуешь, что твое благочестие, вкус, такт и мера охранили бы честь королевского титула. Что оправдывает королей перед Богом и людьми, как не благочестие и мера?!
И все-таки ты — только второй. Ты до сих пор не можешь забыть, как однажды он появился на площади в дерюжном мешке. Просто мешок, надетый на голое тело и завязанный у горла срамной веревкой висельника. Ты стоял рядом в усыпанном алмазами камзоле и бессильно кусал губы, потому что и сейчас королем был — он! На него были устремлены все глаза, к нему, всхлипывая, размазывая по лицу слезы и бормоча благословения, бежали торговки рыбой, школяры, подмастерья, воры и нищие, а он хохотал, толкая тебя в бок и прихватив за талию какую-то разомлевшую от счастья бабу…
За что они его так любят?
Брайан чувствовал, как змея вползла в сердце, пробралась к горлу и ужалила брата не владеющим собой осуждением.
Король спокойно перенес ядовитое замечание о вчерашней непристойной вылазке в портовый притон. Пропустил мимо ушей гимн длинным локонам, отличающим знать от простолюдинов. Но упоминать вместе имена Мэрион и Винуэйна («Что-то опять не видно нашего красавчика Винуэйна? Верно, утешает Мэрион провансальскими альбами?») Брайану не стоило. Он знал это, и все-таки продолжал отпускать шуточки, пока пощечина Короля не вогнала их ему обратно в глотку. И вот теперь они стояли друг против друга, готовые убить. И каждый слышал в своей душе: «Господи, как я его люблю! Господи, как я его ненавижу!»
Пальцы Короля разжались. Он знал все, что происходит в душе Брайана, и много раз прощал, потому что был перед ним виноват. Ведь ясно же видел Король, что слишком заслоняет собой брата. Но что поделаешь с сердцем, если оно говорит, что ты — первый сын Старого Короля, и скорее дашь сварить себя заживо, чем будешь вторым!
Отшвырнув меч, в полной тишине Король покинул тронный зал. Через час было объявлено, что Брайан уехал в свои владения, в Мальмаруль.
ххх
Пламя в камине разбросало золотистые блестки по кружевным манжетам Короля. В доме Мэрион живет тепло. Оно всюду — в камине, бокале с вином, в маленьких женских руках, гладящих сейчас его руку. Маленькие нежные руки настойчиво просили о прощении. Виноват же только он. Безрассудно было заставить Мэрион так долго и так напрасно ждать. Брайан прав — Королевы уже не будет. Не отводя взгляда от пламени, Король нашел волосы Мэрион. Что поделаешь с сердцем, если оно оплетено шелковистыми кудрями Сирила? Господь, запретивший нам страсти и необузданные порывы, зачем же ты вложил их в нас? И почему решено, что одних любить нам дозволено, а других — нет?
Король чувствовал, как руки Мэрион пытаются защитить его от тоски. Напрасно. Такую тоску не прогнать поцелуями.
Смерть поманила его.
Король отстранился от Мэрион и закрыл глаза. Перед ним вспыхнуло лицо Сирила. Брайан прав. Королевы не будет…
ххх
Брайан вскочил с постели, будто его ожгли кнутом. Между ним и Королем лежала добрая тысяча миль холода, ветра и ночи. Но что же поделаешь с сердцем, если оно говорит, что брат-соперник в опасности? Дорога легла под копыта коня изматывающей бесконечностью. Чем меньше у тебя времени, тем длиннее становится путь. Брайан не запомнил ветра и дождя, одиноких ферм и осенних полей — в памяти осталась только неумолимая, застывшая вдруг и не желавшая кончаться дорога…
…Дождь и ветер ворвались вместе с Брайаном в королевскую опочивальню. Придворные поспешно расступились, оставив его один на один с глазами Короля. И впервые за долгие годы Брайан не отвел взгляда. Он стоял молча и неподвижно, а сердце кричало умирающему: не оставляй меня одного!
Какой льстивый бес нашептал ему на ухо, что кто-то может уподобиться Королю?
Даже смерть ничего не меняла. Первый продолжал оставаться первым. Здесь, во дворце, кто-то попытается выдавить здравицу Брайану. Но там, на площади, собрался весь город. И весь город, опустившись на колени, плакал об истинном Короле.
Брайан склонился над братом-соперником и поцеловал холодную белую руку. Он чувствовал, как с этой рукой из его собственной жизни уходит жизнь.
— Король умер! — раздалось в тишине опочивальни.
— Да, — тихо подтвердил Брайан.
Что поделаешь с сердцем, если оно не говорит тебе: «Да здравствует король!»…