Эпилог. Спасибо всем моим читателям. Я вас люблю
В далекую-далекую галактику приходит ночь. На темно-синем небе зажигаются звезды, будто тысячи джав пытаются заглянуть внутрь брошенного звездолета.
Все стихает. Закрываются ставни фермерских домов на Татуине, гаснет свет в особняках Облачного города, эвоки тушат костры. Даже мятежники угомонились и засыпают молодым беззаботным сном. Штурмовики лежат навытяжку в трехъярусных койко-отсеках, как пластиковые солдатики в коробке. Покой окутывает города и космопорты, военные армады и торговые караваны, усмиряет страсти, стирает границу между друзьями и врагами.
Все спит, лишь по-пчелиному гудят мини-дроиды. Вейдер снимает шлем. Отстегивает маску с респиратором. Проводит рукой по примятым кудрям.
Пора в обход.
Вейдер заглядывает в опочивальню Императора. Без увеличивающих экранов Император кажется крошечным на огромной кровати. «Вот я вас, дармоеды!» – бормочет он во сне, нервно вздрагивает и переворачивается с боку на бок. Одеяло сбилось в кучу, которую спящий Император пинает ногами, принимая за непослушных подданных.
Вейдер укрывает Императора, проверяет, на месте ли стакан воды, все ли таблетки принял старик на ночь. Идет дальше.
На адмиральском мостике свернулся калачиком Пиетт. Он даже во сне не рискует покинуть пост. Вейдер снимает висящий на абордажном крюке китель, накидывает на адмирала, гасит лишний свет и уходит.
Дверь в отсек Леи не заперта. Она ждала, ждала… пока не заснула. К щеке, на которой еще блестят слезы, принцесса прижимает плюшевого эвока. На ночном столике голокрон высвечивает надпись: «Пошел ты к Джаббе, Хан!» Одеяло валяется на полу. Вейдер поднимает одеяло, осторожно отнимает у Леи эвока, выключает голокрон. Выйдя, запирает дверь на два оборота ключа. На всякий случай.
Тот, кого ждала Лея, резался в покер с Чубаккой и Лэндо. Все трое нарезались так, что спят лицами в стол. Укрывать их бессмысленно, им и без того тепло. Вейдер уходит, подумывая, что командировка к Джаббе Хатту впрямь неплохой способ перевоспитания.
Люк лежит на правом боку, соблюдая устав джедаев. Укрываться джедаям положено собственным плащом, но серый плащ не тренд, тренд – это черная пижама, поэтому Люк не укрывается вовсе. Черную пижаму он считает подарком Оби-Вана, эмигрировавшего в далекую-далекую страну с названием из трех букв. Он верит и не удивляется тому, что приверженец Светлой стороны прислал ему что-то черное и модное.
Вейдер вытряхивает из-под подушки юного Скайуокера лайтсабер, черные перчатки (еще один тренд) и карманный голокрон с записью фразы «Люк, я твой отец!» на всех языках галактики. Кладет мальчишечьи сокровища в стенной шкаф. Включает обогреватель: ночью на крейсере прохладно, а одеяло вызывает у Люка одну реакцию – «Неееееет!» Долго смотрит на сына. Уходит.
Обход завершен. Вейдер возвращается к себе. Садится в кресло. Проводит рукой по обожженной, изрезанной шрамами голове. Защелкивает запонки респиратора. Надевает шлем.
Слышится холодное, зловещее дыхание.
Все стихает. Закрываются ставни фермерских домов на Татуине, гаснет свет в особняках Облачного города, эвоки тушат костры. Даже мятежники угомонились и засыпают молодым беззаботным сном. Штурмовики лежат навытяжку в трехъярусных койко-отсеках, как пластиковые солдатики в коробке. Покой окутывает города и космопорты, военные армады и торговые караваны, усмиряет страсти, стирает границу между друзьями и врагами.
Все спит, лишь по-пчелиному гудят мини-дроиды. Вейдер снимает шлем. Отстегивает маску с респиратором. Проводит рукой по примятым кудрям.
Пора в обход.
Вейдер заглядывает в опочивальню Императора. Без увеличивающих экранов Император кажется крошечным на огромной кровати. «Вот я вас, дармоеды!» – бормочет он во сне, нервно вздрагивает и переворачивается с боку на бок. Одеяло сбилось в кучу, которую спящий Император пинает ногами, принимая за непослушных подданных.
Вейдер укрывает Императора, проверяет, на месте ли стакан воды, все ли таблетки принял старик на ночь. Идет дальше.
На адмиральском мостике свернулся калачиком Пиетт. Он даже во сне не рискует покинуть пост. Вейдер снимает висящий на абордажном крюке китель, накидывает на адмирала, гасит лишний свет и уходит.
Дверь в отсек Леи не заперта. Она ждала, ждала… пока не заснула. К щеке, на которой еще блестят слезы, принцесса прижимает плюшевого эвока. На ночном столике голокрон высвечивает надпись: «Пошел ты к Джаббе, Хан!» Одеяло валяется на полу. Вейдер поднимает одеяло, осторожно отнимает у Леи эвока, выключает голокрон. Выйдя, запирает дверь на два оборота ключа. На всякий случай.
Тот, кого ждала Лея, резался в покер с Чубаккой и Лэндо. Все трое нарезались так, что спят лицами в стол. Укрывать их бессмысленно, им и без того тепло. Вейдер уходит, подумывая, что командировка к Джаббе Хатту впрямь неплохой способ перевоспитания.
Люк лежит на правом боку, соблюдая устав джедаев. Укрываться джедаям положено собственным плащом, но серый плащ не тренд, тренд – это черная пижама, поэтому Люк не укрывается вовсе. Черную пижаму он считает подарком Оби-Вана, эмигрировавшего в далекую-далекую страну с названием из трех букв. Он верит и не удивляется тому, что приверженец Светлой стороны прислал ему что-то черное и модное.
Вейдер вытряхивает из-под подушки юного Скайуокера лайтсабер, черные перчатки (еще один тренд) и карманный голокрон с записью фразы «Люк, я твой отец!» на всех языках галактики. Кладет мальчишечьи сокровища в стенной шкаф. Включает обогреватель: ночью на крейсере прохладно, а одеяло вызывает у Люка одну реакцию – «Неееееет!» Долго смотрит на сына. Уходит.
Обход завершен. Вейдер возвращается к себе. Садится в кресло. Проводит рукой по обожженной, изрезанной шрамами голове. Защелкивает запонки респиратора. Надевает шлем.
Слышится холодное, зловещее дыхание.
Для ЗВ-обзоров