Пропажа

[Hvedrung9]

Написано и опубликовано в 2004 году.
Посвящается Сэмюлу Беккету, Эжену Ионеско и Луису Бунюэлю




Хьюго Беккету,
с которым я встречусь
в следующем рождении

Мкртч пропал.

Раз пять он подходил к двери кабинета Беккета, чтобы рассказать ему об этом, и все поворачивал обратно. Наконец, решился. Все-таки Беккет ему не просто шеф, он - друг. Мкртч понял это, когда Беккет звезданул его головой о гараж, давая уразуметь, что подчиненный должен выкладывать душу по первому требованию начальника. Правда, Мкртч тоже кое-чему учился в своем незапамятном ереванском детстве и ухитрился расквасить Беккету нос.

Хьюго Беккет тут же остановил поединок.

- Верни нос на место, - потребовал он. - Иначе я тоже начну играть не по правилам.

Как Беккет умеет играть не по правилам, Мкртч знал. На секунду в квадратном лысеющем черепе Беккета ему как в зеркале представился полутемный зал “Японских кошечек”. Эротический стон саксофона, волной накатываются девушки в ярко-красных поясках на томных задницах: “Кого желаете трахнуть, мистер?” Нет! Не хочу!! Только не это!!!

- Только не это… - трясущимися руками Мкртч вернул Беккету нос, и драка возобновилась. Через десять минут проходивший мимо индеец-навахо зафиксировал аккуратные синяки на скулах Беккета и красиво рассеченную бровь Мкртча. От гаража мало что осталось. Дуэль можно было прекращать.

- Вас подвезти, сэр? - спросил Мкртч.
- Если только на тот свет, - буркнул Беккет. - Садись в мою машину, твоя давно заминирована.
- Как давно? - осведомился Мкртч.
- Да, пожалуй, с прошлого Рождества.
- Это все - она?
- Похоже. Может, мне поговорить с ней?
- Спасибо, шеф, что бы я без вас делал?
- Не стоит! - отмахнулся Беккет, доставая из багажника стихарь и Библию. - Идемте, святой отец, исповедаться пора.
- Да, да, сын мой, - заторопился Мкртч. - Где же… Где бы нам…
- Может, в храме? - предложил Беккет.
- В храме? - глаза Мкртча округлились от ужаса. - Ну знаете, сын мой, я всегда подозревал, что вы не очень-то уважаете религию, но чтобы такая неприличная мысль… Идемте к Джонни Красавчику!
- К Джонни - это пошло, - отказался Беккет. - Не хотите экспериментов, - давайте по старинке, в машине.


* * *

- Черт, неудобно!
- Не чертыхайтесь, сын мой, вы на исповеди. Помолимся. Повторяйте за мной? Стоять!
- Стоять!
- Лицом к стене!
- Лицом к стене!
- Руки за голову!
- Руки за голову!
- Ноги на ширину плеч!
- Ноги… Да уберите вы к архангелам ваше колено!
- Вы имеете право на молчание?
- У меня его отобрали. За превышение скорости.
- Это очень нехорошо - превышать скорость. Это - грех.
- Но если бы я не превысил скорость, я бы не спас маньяка. А его надо было спасти - он еще недорезал двенадцать девственниц.
- Тогда грех, безусловно, прощен. Аминь.
- Аминь. Но право на молчание все-таки отобрали. Поэтому я вынужден сказать. Мне сообщила, что Мкртч должен исчезнуть.
- Кто сообщил?
- Один русский с Брайтон-Бич. Дед, этот, как его… Пихто! Так выяснилось, когда опознали фоторобот. Одна близко знавшая его дама закричала: “Это он!” и грохнулась в обморок. Потом его застрелила.
- Кто застрелил?
- Другой русский с Брайтон-Бич. Петр Конь. Никаких особых примет, одет в коричневое пальто. Сдался сразу и подтвердил, что показания деда достоверны.
- Ну, не знаю, что и думать. Ваш подчиненный должен исчезнуть, а вы его до сих пор не предупредили.
- Я не могу предупредить его о том, что он уже знает.
- Он знает?
- С позапрошлого рождения. Очки на мне были еще в позапрошлом рождении. Я, конечно, надеялся от них когда-нибудь избавиться. Но потом понял, что придется захватить их в следующую жизнь, А когда мне сказали, что в 200Х году я появлюсь на свет в этой двре Айдахо-Фолс, я подумал, что и тут без очков не обойтись. Иначе, как бы Мкртч меня узнал? Он ведь не собирался рождаться в Айдахо-Фолс, он каждый раз криком кричит, требуя Ереван, и только потом перебирается в Штаты.
- Да, но зачем ему пропадать?
- Не знаю. Но очки как-то во всем этом замешаны, точно.


* * *

Под утро Мкртчу привиделось, что они с Беккетом плавают в Молочном океане, возлежа на толстом тысячеголовом змее, оба - непроявленные, и космос спит на их непроявленной груди. Молочный океан выбрасывал на берег пустые раковины кальп. Пустота не давала развернуться, хотелось чем-нибудь ее наполнить. Так у Беккета родилось желание, породившее Беккета.

Новорожденный распластался рядом с Мкртчем. Мкртч возмутился:

- Рядом должна быть она, не ты. Где она?

Беккет рассмеялся:

- Внутри тебя!

Мкртч заглянул внутрь и узрел - ее. Лик сиял, голос был звонок, как колокольчик прокаженного, и сулила она наслаждение, неизменное, как дни идиота. Мкртч заплакал от счастья.

Беккет засунул ногу в рот.

- У тебя всегда все - ОТ, - заметил он. - Вот и сейчас - ОТ счастья плачешь. Надо бы - К счастью. Когда К чему-нибудь - глядишь, и приблизишься.
- Как я к ней приближусь! - захлюпал Миртч. - Она так далеко, она внутри меня! Смотри, смотри, вот она глядит из-под очков так лучисто, улыбается так нежно и говорит: “Не прощу я тебя, старый козел!”

Беккет встал, уже одетый, и поправил галстук, смотрясь в желтый глаз тысячеглавого змея.

- Идем, - сказал он Мкртчу. - И ее с собой бери. Как раз кстати, сегодня прием. Так что, пусть наденет вечернее платье. Счастливчик! - подтолкнул он Мкртча локтем. - Ну, что ты скуксился, как вчерашний лаваш?

Мкртч часто заморгал огорченными армянскими глазами:

- Очки… Они тебе идут больше. Чтоб мне пропасть…

* * *
На фига попу баян? На фига этот старый армянин Беккету? Но, с другой стороны, без Мкртча скучно. Как тому попу без баяна. Иногда надоедало, и Беккет стрелял в Мкртча. Иногда Мкртч стрелял в Беккета. Потом они долго сидели друг у друга в больнице, в нетерпении комкали время и понимали, что во всем свете нет никого роднее и ближе

Беккет открыл глаза. Снег за окном. Город куда-то исчез, и прохожие шли по большой пушистой равнине, огибая то ли курганы, то ли усыпальницы древних королей. Наступал прекрасный параноидальный вечер. Небо щедро осыпало прохожих сумерками и холодом. Как странно, они все чувствуют холод. Похоже, тело напитано ощущением несправедливости. Вот его сунули в жару или холод, и оно протестует, борется, пытается укрыться. Тело все время подозревает, что его обидели. Как Мкртч. И так же, как он, криком кричат, требуя справедливости. Но тебе-то хорошо? Ты уже ничего и никак. Ты просто лежишь голый и самоуверенный на столе в своем кабинете, и кровь спокойно вытекает из отверстия в виске. Бесстыдник. Что бы сказали твои подчиненные, увидев тебя таким? Им ведь и в голову не придет, что пиджак и начищенные ботинки не лучшие части тела Хьюго Беккета.

В кабинет вошла Патриархи. Сели за стол. Долго смотрели в бумаги. Кто-то присвистнул. Патриархи покачали головами и склонились над столом:

- Хьюго Беккет, вы обвиняетесь в пособничестве предыдущей инкарнации. Одновременно вы потакаете своему то ли другу, то ли подчиненному, мы так и не разобрались. Приговор: рождение в форме, недоступной воспоминаниям, коррупции и дружеским поблажкам. Зачитать или приступим сразу?
- Приступайте, - разрешил Беккет.

Над ним что-то зарокотало, отзываясь тупой болью в голове. По телу разлилась истома равнодушия. На фига попу баян?..

Но как же он оставит Мкртча? И она - ведь она надеется только на свое новое перевоплощение, которое вот-вот откажется от нее, бесстыдное, голое и равнодушное.

Беккет нашарил близоруким взглядом тумбочку, где должны лежать его очки. Это совсем рядом, возле стола, только бы дотянуться. Змей спеленал тело толстыми, как круги колбасы, кольцами и качался, качался, сматывая память в клубок. Еще немного - и не будет… кого?

“МЕНЯ не будет?!” Эта мысль так возмутила Беккета, что он укусил Змея. Тот от неожиданности разжал кольца и дал возможность приговоренному цапнуть очки. Они легли на переносицу, словно щит в руку воина. Теперь легче оторвать Мэрилин Монро от поцелуя с миллионером, чем Хьюго Беккета от его телесной формы.

Стол сорвался с места. Беккет увидел, как вылетает в окно. Далеко внизу поплыл город, выглядевший так, будто в паутину гигантского паука пригоршнями набросали светящихся мух. Их тела-лампочки неуверенно подрагивали, словно собираясь погаснуть.

Из пролетавшего мимо вертолета высунулись двадцать индейцев-навахо:

- Проблемы, сэр?
- Спасибо, я справлюсь сам, - ответил Беккет уже из тоннеля, в который нырнул его стол. Запахло нежной тоской. Где-то юный еврей вымурлыкивал мелодию на скрипке. Стол въехал на кухню.
- Хочешь сок? - спросил женский голос.
- Чего-нибудь покрепче, - ответил Беккет.

Женская рука протянула стакан скотча. Беккет рассмеялся. Рука была волосатая, но белесый цвет делал волосы незаметными. Не то, что сейчас у него. Хорошо, хоть служебное положение обязывает носить пиджак.

- Закуришь?
- Спасибо.

Беккет затянулся, разглядывая силуэт у плиты. Волосы, крашеные в цвет пустыни. Красный плащ. Кажется, она жарила яичницу.

- Мкртчу плохо, - сказал Беккет. - Он нервничает. Ни с того ни с сего застрелил меня в коридоре. Раньше мы хотя бы материли друг друга прежде, чем прикончить, а теперь… Ты бы видела, - он помолчал, очень грустно, и выстрелил так неловко, словно извинялся.
- Он себя простить не может, - отозвалась она, расставляя тарелки.
- Нет, это я его простить не могу. Потому что подозреваю, что ты не простила. Я не прав?
- Поужинаем вместе?
- Я не прав?
- Конечно, прав. Я стараюсь, Беккет, поверь… но не могу. Решать тебе.
- Что же я должен делать?
- Он пропадает?
- Да.
- Когда пропадет окончательно, найди его. Очень тебя прошу. - Она сняла очки и вытерла глаза обеими руками.
- Мне приговор вынесли, слышала?
-Да. Спасибо, что все же вспомнил о нас с Мкртчем. Мы тебя очень любим.

Она поцеловала Беккета. Странно, что их может связывать? Такие разные инкарнации…

- Пожалуйста, Беккет, пригляди за старым… Он ведь действительно может пропасть.


* * *

Помявшись с минуту, Мкртч толкнул-таки дверь и вошел в кабинет шефа. Прислонившись к косяку, тоскливо вынул сигарету.

- Здесь не курят, - не поднимая очков от стола, напомнил Беккет.
- Мне можно. Я пропал. Исчез бесследно.

Беккет отодвинул бумаги:

- Давно пропал?
- Позавчера вечером.
- И ты, сукин сын, до сих пор молчал? Мы бы уже объявила розыск. Кто тебя видел последним?
- Похоже, ты. Ну, помнишь, я тебя… того… пиф-паф? И, вот клянусь, Хьюго, вот я сразу после того и пропал. Меня поэтому и не было, когда Патриархи пришли.

Беккет вытащил из стола скалку и метнул ее в Мкртча. “Началось! - подумал тот, увертываясь. - Сейчас закричит, что я по бабам шатался”.

- Сэр! - взмолился он, вспомнив про самый страшный порок Беккета. - Пошлите меня к любой матери, только… не поминайте белку Рататоск!
- Катись в задницу ! - гаркнул Беккет. Он начинал уставать от этой путаницы. Да, она ревнует Мкртча, не может простить ему так и не сложившихся отношений, но он, Хьюго Беккет, здесь при чем? Может он прожить свою мужскую жизнь, не думая, что в прошлом рождении швырялся скалками в неудавшегося жениха? И Мкртч еще тот банный лист, начни вспоминать, выяснится, что во всех рождениях они были вместе и ничего, кроме головной боли, Беккету от этого не было.

Беккет щелкнул зажигалкой. Вместо нее зажглась надпись: “Здесь не курят”.

- Кто заинтересован в твоем исчезновении? - Беккет закурил. Возмущенная надпись плюнула тремя восклицательными знаками и погасла.
- Есть одна догадка.
- Выкладывай!

Мкртч помялся.

- Я сам. Только не поминай белку Рататоск!
- Не буду. Ты хотя бы представляешь, зачем тебе это нужно?

Мкртч пошевелил губами, словно прощался с кем-то.

- Ну, - Беккет потянулся за новой сигаретой. - Я внимателен, как десять негритят.

Мкртч умоляюще посмотрел на него.

- Я хотел хоть куда-нибудь деться от твоих очков. Она из них на меня смотрит и говорит: “Пропади ты пропадом!” Я и решал, наверно, что в самом деле лучше пропасть.

Мкртч шумно потянул носом.

- Все время вижу. Как на экране телевизора. Глупенькая очкастая журналистка. И я перед ней - на коленях. В любви объясняюсь Нелепая ситуация. Дурак дураком. И почему-то стыдно, хотя не было ничего. И, честное слово, правильно не было, Хьюго! Поженись мы тогда или хоть закрути интрижку - и не родился бы ты в Айдахо-Фолс, не сидел бы сейчас в этом кабинете - а ведь ты мечтал о нем, уже тогда мечтал, сознайся! И чтобы крутым парнем быть, чтобы подбородок серии “участь белого человека”, плечи квадратные.. Даже о женщине нынешней мечтал, кудряшки крашеные овечьи перед зеркалом к затылку стягивал и представлял, как будешь ловить убийц, а не женихов. Так что я просто обязан был тогда испугаться и взять все предложения обратно. И очки тебе сейчас идут гораздо больше.
- Да, они, наконец, вписались в мой череп, - Беккет отвернулся к окну, за которым валил снег. - Старый ты хрыч. И был хрычом, даже когда в любви объяснялся. Поразительно - никто, ни в одной инкарнации не может вспомнить, как ты выглядел, скажем, в тридцать. А двадцати у тебя вовсе не случатся. Боже упаси. Но теперь все на своих местах. Да, ты пропал, дружище, белку твою Рататоск!
- Ты же обещал… - пискнул Мкртч.
- Это кто здесь вспомнил об обещаниях? И, вообще, ты слишком много разговариваешь для бесследно пропавшего. А розыск еще не объявлен.
- Хьюго, - забеспокоился Мкртч, - но ты меня найдешь, а? Ведь страшно подумать, что со мной может случаться! Где я сейчас? Может, на какой-нибудь заброшенной бойне, и меня пытают. Я вишу на крюке, руки связаны колючей проволокой… Хьюго, найди меня!
- Нет, - сморщился Беккет, - Не думаю. Скорее, ты заперся у себя дома и пьешь горькую в надежде забыться. Конечно, в идеале я хотел бы видеть тебя в психушке, отбивающимся от очков, “японских кошечек” и белки Рататоск!
- Хьюго, я тебя умоляю! - Мкртч вцепился в рукав Беккета.
- А, может… Это, конечно, безумная идея, но за неимением лучшего… В общем, может быть, ты у меня в кабинете?
- Как бы мне этого хотелось! Но это исключено. Я здесь уже искал.
- Хьюго, ну давай забудем прошлое. Я подлец, но ты же понимаешь, теперь понимаешь - невозможно сдержать все обещания, что мы даем женщинам! - Мкртч готов был разрыдаться.
- Да ладно тебе! - Беккет хлопнул его по плечу и почувствовал, что его самого отпустило. - Разыщу я тебя, даю слово. Все в прошлом. И ты прав, старый сукин сын, сейчас очки идут мне гораздо больше.