"Осень, глубокая осень, тихая и глухая..."

И если вы думаете, что китайская поэзия - не женское дело, то сейчас я расскажу вам о Ли Цин-чжао.
Рассказ, впрочем, будет короткий, да и хэппи-энд в нем не предвидится. Наверное, это тоже традиция китайской поэзии: изгнание, опала, нищета, тюрьма, ранняч смерть или скорая казнь - неизбежные спутники наиболее прославленных талантом и дарованиями. Героиню этой истории судьба еще пощадила - Ли Цин-чжао "всего лишь" пришлось сначала бежать от нашествия чжурчжэней, а потом пережить преждевременну.ю смерть мужа, что наложло отпечаток на все ее творчество до конца дней.
А ведь жизнь начиналась вполне счастливо. Дочь ученого конфуцианца, преподававшего в императорской академии, растили не просто как будущую невесту-жену-мать. Девушка получила прекрасное образование. Она знала творчество великих поэтов прошлого и сама начала сочинять стихи. В 1101 году семнадцатилетняя поэтесса выходит замуж за студента Чжао Минчэна. Студент канонично беден, но увлечен историей и искусством. Когда у него появляются деньги, он тратит их на книги, картины и старинные бронзовые сосуды. Последние начинающего историка привлекают особенно. Поступив на службу, Чжао Минчэн не изменит своей привычке коллекционировать произведения искусства. А еще он создаст гигантский по объему исследовательский труд "Записки о надписях на бронзе и камне", где в тридцати томах рассматривает 1900 надписей и более 500 комментариев к ним. Труд Чжао Минчэна не был первым - начало интересу к надписям на бронзовых сосудах положил еще выдающийся поэт и историк Оуян Сю, - но он был наиболее полным.
Возможно, исследование не получилось бы таким масштабным, если бы не живейшее участие в его создании жены Чжао Минчэна. Она не только помогала в систематизации материала, но и написала (уже после смерти мужа) замечательное по своим художественным достоинствам послесловие. Вот как вспоминает Ли Цин-чжао о проведенном вместе времени: "Большую часть своего жалования он тратил на покупку книг. Когда он покупал очередное сочинение, мы вместе читали и выверяли его, потом расставляли тома по порядку и наклеивали на них ярлыки с названиями. Если же мой муж приобретал старинный живописный свиток или древний бронзовый сосуд, мы до самой поздней ночи… вместе рассматривали их, поглаживали пальцами бронзу, оповещая друг друга о крошечных изъянах".
Счастливую жизнь прервало нашествие на северный Китай чжурчжэней. Супруги бежали на юг страны, где Чжао Минчжэн заболел и умер в 1129 году.
Ли Цин-чжао надолго пережила свою единственную любовь - по одним данным, она скончалась в 1145 году, по другим - на десять лет позже. Эти противоречия не удивительны даже для дотошной, когда речь идет о датах, китайской историографии - весь последний период жизни поэтесса провела в полном одиночестве. Единственнымы ее друзьями оставались стихи и печаль по ушедшему счастью.
Вижу снова простор голубой,
Над беседкою тихий закат.
Мы совсем захмелели с тобой,
Мы забыли дорогу назад.
Было счастье - и кончилось вдруг!..
В путь обратный пора нам грести,
Только лотос разросся вокруг,
Всюду лотос на нашем пути.
Мы на весла
Дружней налегли,
Мы гребем,
Выбиваясь из сил.
...И в смятении чайки вдали
Улетают с песчаной косы.
***
Весна тревожней стала и грустней,
И День поминовенья недалек...
Курильница из яшмы. А над ней,
Редея, извивается дымок.
Не в силах встать - лежу во власти грез,
И не нужны заколки для волос.
Прошла пора цветенья нежных слив,
Речные склоны поросли травой.
Плывет пушок с ветвей плакучих ив,
А ласточка все не летит домой.
И сумерки. И дождик без конца.
И мокрые качели у крыльца.
***
Слабый луч. Ветерок несмелый.
То вступает весна на порог.
Я весеннее платье надела,
На душе ни забот, ни тревог.
Я с постели только что встала,
Охватил меня холодок.
В волосах запутался алый
Мэйхуа опавший цветок.
Где ты, край, мне навеки милый?..
Нам в разлуке жить суждено.
Нет, забыть я тебя не в силах,
Не поможет тут и вино!
Свет курильницы тускло мерцает,
Словно омут, манит постель...
Догорает свеча и тает,
Но еще не проходит хмель.
***
УТУНЫ
Гор молчаливые толпы
Вижу я с башни высокой.
И на безлюдной равнине
Стелется дымка седая,
Стелется дымка седая...
Угомонились вороны -
Спят, прилетев издалёка,
Ярким закатом любуюсь,
Голосу рога внимая.
Свечи давно не курятся,
И опустели бокалы.
Грустно мне так и тревожно,
А отчего - я не знаю.
Не оттого ль, что с утунов
Листьев так много опало,
Листьев так много опало...
Осень, глубокая осень,
Тихая и глухая.
***
БАНАНОВАЯ ПАЛЬМА
Не знаю кем посаженная пальма
Так разрослась с годами под окном...
Она весь двор
Закрыла черной тенью,
Она весь двор
Закрыла черной тенью.
Листы ее
При ветра дуновенье
Все шепчутся
О чем-то о своем.
Лежу одна, печальная, в постели,
До третьей стражи - дождик за стеной,
За каплей капля
Проникает в душу,
За каплей капля
Проникает в душу.
Мне больше не по силам
Шум их слушать
И ночь в разлуке
Коротать одной.
(Перевод М.Басманова)

@темы: "давайте будем нести искусство людям"

---

Бессмертный

"А еще, Господи, - скажу я, когда буду умирать (если не от "альцгеймера", конечно ), - спасибо Тебе за Ли Бо". И это не выпендреж. Это чистая правда.
Он для меня - пример того, как смертный человек может прожить, пережить, обрести бессмертие. Не как физическое состояние и не как метафору (память в веках) - как осознание себя истинного. Христианин назовет это "царством Божьим внутри нас", буддист - просветлением, даос - эликсиром бессмертия или великой трансмутацией. Это всегда можно как-то назвать и долго рассуждать о сути названия, но кто-то один отделится от мириады говорящих и пойдет гулять среди облаков и звезд, возьмет в собеседники горы, а в собутыльники - луну, и вот уже о нем начинают складывать легенды, потому что земной человек оказывается неопределяем земными понятиями.
Ли Бо настолько не вписывался в свое жестко регламентированное время, что всю его жизнь пришлось превратить в легенду о небожителе, изгнанном в наш мир. Его называли "бессмертным". Бессмертие, впрочем, не уберегло от вполне реального изгнания и прочих неприятностей, неизбежно связанных с участью придворного поэта. Но при дворе и в изгнании, в милости и опале, в почете и бедности Ли Бо неизменно отъединен от людей, даже от ближайших друзей, вместе с которыми он создал поэтическое общество "Шестеро беспечных из бамбуковой долины".
"..Гляжу я на горы, и горы глядят на меня,
И долго глядим мы, друг друг не надоедая".
"..К мерцающим звездам могу прикоснуться рукой.
Боюст разговаривать громко - земными словами
Я жителей неба не смею тревожить покой".
Вот его настоящие друзья и собеседники - горы, звезды, луна, весенние цветы, все мироздание. И что примечательно - если у других китайских поэтов человек - часть мироздания, то у Ли Бо (и только у него) мироздание - часть бессмертного человека. Ведь, в отличие от колеса земных превращений, бессмертие не знает предела.
Даже в китайской поэзии, воспевающей одиночество и право поэта на независимость суждений, Ли Бо стоит особняком. По осознанию себя как личности он далеко обогнал не только свой век, но и все последующие эпохи - похоже. в китайской культуре не сыскать более "индивидуального" поэта. Предельная инливидуализация рождает нетипичную для "прозрачной" китайской поэтической традиции эмоциональность; привычные образы приобретают у Ли Бо непривычный ракурс. Это поистине взгляд бессмертного, что придает всему наследию Ли Бо откровенный оттенок элитарности (поэтому в советское время больше внимания уделялось творчеству друга Ли Бо, "китайского Некрасова" Ду Фу). Но эта элитарность - особого рода, она выражает себя не в чрезмерно усложненной форме, ограничивающей восприятие текста читателем, а в духовной свободе, ограничения снимающей.
По легенде, Ли Бо утонул, когда, хмельной, пытался поймать в озере отражение луны, а потом вознесся на небеса. По другой легенде, он ушел на небо более "традиционно": явились посланцы Нефритового Владыки, зачитали указ об окончании срока опалы и забрали Ли Бо с собой. А я думаю, что он так и гуялет между звезд, беседует с горами, танцует с собственной тенью и все еще не прочь выпить, если найдутся желающие угостить. И да, он по-прежнему сочиняет стихи. Если вам тоже когда-нибудь захочется поговорить с горами и звездами - вы услышите его голос.
СТРУЯЩИЕСЯ ВОДЫ
В струящейся воде осенняя луна.
На южном озере покой и тишина.
И лотос хочет мне сказать о чем-то грустном.
Чтоб грустью и моя душа была полна.
***
ОДИНОКО СИЖУ В ГОРАХ ЦЗИНТИНШАНЬ
Плывут облака отдыхать после знойного дня,
Стремительных птиц улетела последняя стая.
Гляжу я на горы, и горы глядят на меня,
И долго глядим мы, друг другу не надоедая.
***
ХРАМ НА ВЕРШИНЕ ГОРЫ
На горной вершине ночую в покинутом храме.
К мерцающим звездам могу прикоснуться рукой.
Боюсь разговаривать громко: земными словами
Я жителей неба не смею тревожить покой.
***
ВСПОМИНАЮ ГОРЫ ВОСТОКА
В горах Востока не был я давно.
Там розовых цветов полным-полно.
Луна вдали плывет над облаками.
А в чье она опустится окно?
***
ПРОВОЖУ НОЧЬ С ДРУГОМ
Забыли мы про старые печали,-
Сто чарок жажду утолят едва ли.
Ночь благосклонна к дружеским беседам,
А при такой луне и сон неведом,
Пока нам не покажутся, усталым,
Земля - постелью, небо - одеялом.
***
ПОД ЛУНОЮ ОДИНОКО ПЬЮ
Среди цветов поставил я кувшин в тиши ночной
И одиноко пью вино, и друга нет со мной.
Но в собутыльники луну позвал я в добрый час,
И тень свою я пригласил - и трое стало нас.
Но разве,- спрашиваю я,- умеет пить луна
И тень, хотя всегда за мной последует она?
А тень с луной не разделить. И я в тиши ночной
Согласен с ними пировать хоть до весны самой.
Я начинаю петь - и в такт колышется луна,
Пляшу - и пляшет тень моя, бесшумна и длинна.
Нам было весело, пока хмелели мы втроем,
А захмелели - разошлись, кто как, своим путем.
И снова в жизни одному мне предстоит брести
До встречи - той, что между звезд, у Млечного Пути.
***
Когда красавица здесь жила -
Цветами был полон зал.
Теперь красавицы больше нет -
Это Ли Бо сказал.
На ложе, расшитые шелком цветным,
Одежды ее лежат.
Три года лежат без хозяйки они,
Но жив ее аромат.
Неповторимый жив аромат.
И будет он жить всегда.
Хотя хозяйки уж больше нет,
Напрасно идут года.
И ныне я думаю только о ней,
А желтые листья летят,
И капли жестокой белой росы
Покрыли зеленый сад.
(Перевод А.Гитовича).

@темы: "давайте будем нести искусство людям"

---

Набегалась

@темы: "Валькирия"

---

Тропинка среди облаков

Еще один любимый поэт средневекового Китая - Ван Вэй. Разница между ним и Тао Юань-мином та же, что между Лисиппом и Фидием. Канон вроде бы один, и представление о прекрасном не изменилось, и темы те же, но цельности и спокойной уверенности Фидия у Лисиппа уже не найти. Другая эпоха принесла другое отношение к миру, отняв у искусства чувство величия человека и подарив взамен изящество и драматизм. Ван Вэй по сравнению с Тао кажется камерным, его стихи - тонкое ювелирное украшение рядом с храмом, высеченным из цельной скалы, но тем сильнее проявляется в них личностное, индивидуальное. Если лирический герой Тао - часть бесконечного потока бытия, то герой Ван Вэя - наблюдатель за потоком. Он не растворен в происходящем, а фиксирует его, как художник фиксирует и объективно существующий предмет, и свое представление о предмете. А Ван Вэй ведь и был художником, а еще - каллиграфом и музыкантом, что не могло не повлиять на его поэзию. Поэт более поздней эпохи Су Ши скажет, что стихи Ван Вэя живописны, а картины - поэтичны, и будет прав. Посмотрите на его "Просвет после снегопада в горах у реки" - разве это не чистейшая поэзия? Почитайте его строки - разве не возникает тут же зрительный ряд?
Он прожил около шестидесяти лет, может, чуть больше. Даты жизни его противоречивы: годом рождения называют и 699-й, и 701-й, датой смерти - 659-й и 761-й. Как бы то ни было, это одна из эпох взлета китайской культуры, знаменитая эпоха Тан. Впрочем, культура, как и до этого, как и после, создавала и создавалась на фоне стихийных бедствий, мятежей, борьбы за власть и общей хрупкости мира. За свои шестьдесят с чем-то лет Ван Вэй несколько раз подвергался опале, попадал в плен к мятежникам, чудом избежал гибели, а когда удача вроде бы вновь улыбнулась, отказался от всех постов и ушел (в подражание Тао) в горную деревушку, где провел свои последние дни. За это время он создаст новое направление в китайской поэзии - пейзажную лирику, и новую - монохромную - школу живописи. От его картин нам останется лишь пять копий. Поэтическому наследию повезет больше, так что, если захотите устроить себе праздник - почитайте в один из осенних вечеров "чанъанского отшельника.

ДОМ В ГОРАХ ЧЖУННАНЬ
К срединным годам возлюбил я истины суть.
Близ Южной горы поселился в пору седин.
Радость вкусив, всегда гуляю один,
К лучшим местам наилучший ведаю путь.
К началу ручья дойду дорогой прямой,
Присяду, смотрю, как встают облака над горой,
Старик-дровосек навстречу выйдет порой:
Смех, болтовня,- забываем, что время домой.

НАПИСАЛ, ВОЗВРАЩАЯСЬ К ГОРЕ СУНШАНЬ
Чистый поток оброс ивняком и травой.
Конь и повозка медленны, словно скользят.
Воды текут - река сдается живой.
Поздние птицы летят в гнездовья назад.
Близ переправы древней - глухой городок.
Горы осенние солнце зажгло ввечеру.
К склонам Суншань труден путь и далек;
В горную келью вернусь - и калитку запру.

НАПИСАЛ, ВОЗВРАЩАЯСЬ НА РЕКУ ВАНЧУАНЬ
Слышу при входе в долину трезвон порой.
Реже навстречу бредут лесоруб, рыбак.
Долгий тлеет закат за дальней горой.
К белым стремлю облакам одинокий шаг.
Стебель рогатика слаб - к влаге приник.
Тополя пух невесом - взмыл на ветру.
Луг восточный весной - словно цветник.
Тихо грустя, калитку молча запру.

ПИШУ В ДЕРЕВНЕ У РЕКИ ВАНЧУАНЬ ВО ВРЕМЯ ДОЛГИХ ДОЖДЕЙ
В чаще глухой, в пору дождей,
Вяло дымит костер.
Просо вареное и гаолян
К восточной делянке несу.
Белые цапли летят над водой,-
Залит полей простор,
Иволги желтые свищут в листве
Рослых деревьев в лесу.
Живу средь гор, вкушаю покой,
Люблю на цветы смотреть,
Пощусь под сосной, подсолнухи рву
От мирской тщеты в стороне.
Веду простую, крестьянскую жизнь,
С людьми не тягаюсь впредь,
Но птицы,- не ведаю почему,-
Нисколько не верят мне.

ЗАТОН, ГДЕ ОХОТИТСЯ БАКЛАН
Юрко нырнул под красные лотосы вмиг.
Вынырнул, взмыл, над затоном набрал высоту.
Перья топорща, вновь одиноко возник.
В клюве рыбешка. Замер на старом плоту.

ПРУД, ЗАРОСШИЙ РЯСКОЙ
Пруд обширен. Челн под веслом кормовым
Вот-вот причалит, колеблет влажную гладь.
Лениво-лениво сомкнется ряска за ним.
Плакучая ива ее разгонит опять.

БЕСЕДКА В БАМБУКОВОЙ РОЩЕ
В пустынной чаще бамбука свищу, пою.
На цине бряцаю, тешу ночную тьму.
Безвестен людям отшельник в лесном краю,
И только луна приходит светить ему.
(Перевод Арк.Штейнберга).

@темы: "давайте будем нести искусство людям"

---

Первый снег и кошка

У нас первый снег. Сочинилось по этому поводу.

Спор скворцов за окном.
Теплое одеяло.
Истома морозного дня.
Кошка в углу задремала.

@темы: "слово и образ"

---

Made in China

Да, хочу предупредить — в ближайшие дни тут появится серия зарисовок о китайских поэтах. Не пугайтесь и не разбегайтесь. Это вскоре закончится. Главное — переждать ураган в тихом месте

@темы: "сам себе праздник"

---

"Я поставил свой дом в самой гуще людских жилищ"

Если увлечься классической индийской поэзией мне по карме было положено, то поэтов Китая, как и китайскую культуру в целом, открыла мама. В дошкольном детстве я надолго "зависала" перед двумя маленькими панно из черного дерева и перламутра с красавицами в струящихся шелках и облачных прическах, изощренно изогнутыми деревьями и павильонами, чьи крыши походили на птичьи крылья. Эти панно мама купила вскоре после моего рождения. Потом я училась отличать манеру художников эпохи Тан от сунских живописцев по "Всеобщей истории искусств" из нашей домашней библиотеки, а мама рассказывала о феномене Ци Бай-ши, где всё - традиция, но с первого взгляда понятно, что это не только не Тан или Сун, но даже не Мин, это уже - совсем новое время.
А потом я добралась до "китайского раздела" нашей библиотеки, собранного - да, вы не ошиблись - мамой. И - снова влюбилась. С выписыванием имени на запотевшем стекле, рассеянными мыслями на уроках и уверенностью, что лучше никого на свете нет. Точнее - нет никого более великого в китайской поэзии. Любовь мою звали Ли Бо.
А еще потом я узнала, что самый великий в китайской поэзии, на самом деле, - Тао Юань-мин. Представляете мое негодование? Нет! Нет и нет! Только Ли Бо!..
Не помню, сколько мне понадобилось времени, чтобы принять факты, ничего не потеряв при этом в своем восхищении "небожителем". И начать читать Тао. И понять, почему даже Ли Бо, при всей своей самоуверенности, почтительно склонялся перед наследием чудаковатого отшельника. Тао Юань-мин, чья жизнь приходится на 365-427 годы (вдумайтесь - это IV-V века), задал направление китайской поэзии вплоть до XX века. Он освободил поэтический язык от придворной пышности, нарочитой сложности, формальной "учености", определив основное правило для поэтов последующих эпох: чистота, прозрачность, естественность, покой. Ничего чрезмерного. Никаких восклицательных знаков. Чувство (даже если это чувство печали, тоски, утраты) должно быть прозрачным, как вода в горной реке, рассказ о нем - сдержанным и спокойным, как та же река в тихий день на равнине. Недаром посмертное имя, которое получил Тао Юань-мин, - Цзин-цзе, что означает "спокойный и чистый". Предельная прозрачность, "безвосклицательность" китайской поэзии станет впоследствии тем еще квестом для переводчиков: все другие языки (кроме испытавших влияние китайского) оказываются слишком экспрессивно окрашены по сравнению с литературным языком Поднебесной.
Человек, определивший целую эру в истории поэзии, прожил при этом небогатую событиями жизнь. Наследник знатной, хотя и обедневшей семьи, Тао Цянь (другое имя Тао Юань-мина) начинал свой путь вполне традиционно для средневекового китайского поэта - с чиновничьей службы. Столь же традиционно он оказался неугодным начальству, вынужден был подать в отставку и удалился с семьей в деревенскую глушь, где с переменным успехом возделывал маленькое поле, приносившее ему больше хлопот, чем дохода. Неудачно посаженные туты, удачно собранные тыквы, единственная курица во дворе старого дома, прогулки с детьми и племянниками в горном лесу, разговоры с соседом - Тао практически выводит за пределы поэзии красавиц, чей лик яшмы чище, а также отважных воителей, мудрых государей и деяния предков, воспеваемые до него. Им остаются лишь легкие штрихи, беглые упоминания, отдельные зарисовки. Кажется, все помыслы Тао занимает повседневность. Но это - повседневность особого рода. Двор и дом, курица и бобы, молодое вино и разговор с соседом - отражения великого потока бытия, всеохватного Пути, о котором говорят даосы. Читая Тао, остро понимаешь, что поэзия - не рифма или ритм, не более или менее удачно подобранные слова и не эмоции, пусть даже самые искренние. Поэзия - образ над-повседневности (если хотите, образ Бога), увиденный через повседнвное, знакомое, привычное. Приметы быта Тао объединяет в Абсолют, делая это без назидательности, прямых аналогий и философских отступлений. Так автор "Персикового источника" заложил другую великую традицию. Со времен Тао вечность, увиденная через неприметные, обыденные дела и вещи, становится излюбленной темой китайской поэзии, недосягаемым образцом для бесконечного подражания. Пожалуй, только Ли Бо сможет найти другой путь и выбрать другой ракурс для взгляда на вечность, но на то он и небожитель. И это уже совсем другая история.

С самой юности чужды мне созвучия шумного мира,
От рожденья люблю я этих гор и холмов простоту.
Я попал по ошибке в пылью жизни покрытые сети,
В суету их мирскую,- мне исполнилось тридцать тогда.
Даже птица в неволе затоскует по старому лесу,
Даже рыба в запруде не забудет родного ручья.
Целину распахал я на далекой окраине южной,
Верный страсти немудрой, воротился к садам и полям.
Вся усадьба составит десять му или больше немногим,
Дом, соломою крытый, восемь-девять покоев вместит.
Ива с вязом в соседстве тень за домом на крышу бросают,
Слива с персиком рядом вход в мой дом закрывают листвой.
Где-то в далях туманных утопают людские селенья,
Темной мягкой завесой расстилается дым деревень.
Громко лает собака в глубине переулка глухого,
И петух распевает среди веток, на тут взгромоздясь.
Во дворе, как и в доме, ни пылинки от внешнего мира,
Пустота моих комнат бережет тишину и покой.
Как я долго, однако, прожил узником в запертой клетке
И теперь лишь обратно к первозданной свободе пришел.
***
Вот бобы посадил я на участке под Южной горою,
Буйно травы пробились, робко тянутся всходы бобов.
Утром я поднимаюсь - сорняки из земли вырываю,
К ночи выглянет месяц - и с мотыгой спешу я домой.
Так узка здесь дорога, так высоки здесь травы густые,
Что вечерние росы заливают одежду мою.
Пусть промокнет одежда, это тоже не стоит печали:
Я хочу одного лишь - от желаний своих не уйти.
***
Никого. И в печали я иду, опираясь на палку,
Возвращаюсь неровной, затерявшейся в чаще тропой.
А в ущелье, у речки с неглубокой прозрачной водою,
Хорошо опуститься и усталые ноги помыть...
Процедил осторожно молодое вино, что поспело,
Есть и курица в доме - и соседа я в гости зову.
Вечер. Спряталось солнце, и сгущается в комнате сумрак.
В очаге моем хворост запылал,- нам свеча не нужна.
Так и радость приходит. Я горюю, что ночь не продлить мне:
Вот опять с новым утром появилась на небе заря.
***
Я поставил свой дом в самой гуще людских жилищ,
Но минует его стук повозок и топот коней.
Вы хотите узнать, отчего это может быть?
Вдаль умчишься душой, и земля отойдет сама.
Хризантему сорвал под восточной оградой в саду,
И мой взор в вышине встретил склоны Южной горы.
Очертанья горы так прекрасны в закатный час,
Когда птицы над ней чередою летят домой!
В этом всем для меня заключен настоящий смысл.
Я хочу рассказать, и уже я забыл слова...
(Перевод Л.Эйдлина)

@темы: "давайте будем нести искусство людям"

---

Старая, старая вышка

"Вышка". Фильм нынешнего, 2022 года. Самый жуткий триллер, какой я до сих пор смотрела. Самый нетипичный. В нем нет маньяков и вурдалаков, монстров и призраков, детективной интриги и мистических тайн. В нем всего два персонажа и полное отсутствие стремительного, эффектного (как мы привыкли в триллерах) действия. Тем не менее, смотришь не отрываясь, благодаря искусно выстроенному внутреннему напряжению и блестящей операторской съемке. А еще, "Вышка" — история о том, что вполне может случиться с каждым. Не в таком зрелищном и экстремальном формате, но может. У каждого есть свои страхи, каждого можно взять на "слабо" и на "рискни, иначе это никогда тебя не отпустит".
И ты рискнешь, даже если в голове стучит вопрос, заданный главной героиней: "Во что мы ввязываемся".
Главная героиня, к слову, показалась мне одним из главных недостатков фильма. Заявленная как неординарная личность, она на поверку обнаруживает полное отсутствие жизни — лишь страхи, комплексы и бесконечная жалость к себе любимой. Чем она лучше своей подруги, почему именно она заслуживает остаться в жизни и вообще быть главным персонажем фильма, непонятно. Как непонятно (и это второй недостаток фильма), какие выводы из всего должен сделать зритель. Не ходите, дети, в "Африку" гулять? Слушайтесь родителей, они умнее? Потеряли любимого человека — не майтесь дурью, заведите другого? Живите обычной жизнью, не ищите приключений на пятую запятую? Нет ответа. Вернее, именно все эти обыденные ответы (ради которых авторам не стоило заморачиваться) напрашиваются в итоге.
Хотя, фильм можно прочитать как притчу. Когда вышка — метафора жизни, где у тебя есть шанс узнать что-то важное о себе и оценить поддержку дорогих тебе людей, а в конце концов еще и победить — себя, обстоятельства, самое смерть. И такое прочтение мне нравится.
А еще советую этот фильм всем любителям впечатляющих видов и необычных ракурсов.

@темы: "мое кино"

---

Надо было три

Валькирия, оправдывая свое имя, летает по дому, периодически пытаясь стряхнуть на пол часы, приемник, телефон и прочие нужные вещи. А я думаю, что надо было записать в ее паспорте три имени. Элиф, как нарекли бывшие хозяйки, большие поклонницы всего турецкого; Валькирия, как прозвала ее я, и Жужуна — так обращалась к ней мама. Была бы Элиф Валькирия Жужуна. Может, "упакованная" в восточные имена, немного бы остепенилась

@темы: "Валькирия"

---

Свет вещей

Сегодня - Международный день акварели. Слово "акварель" для меня сродни зефиру — что-то легкое, воздушное, рокайльное, почти неосязаемое, почти невещественное.
Но акварель может быть совсем иной. Как у американца Лорина Макракена, например. Ну а что, думаешь, когда первая "вау"-эмоция проходит, — альтамирские бизоны, они ведь тоже "водяными" красками изображены. Традиция, однако. Здесь, кстати, и еще одна традиция. Образцом для Маккракена служат натюрморты голландских и фламандских мастеров, только на них художник смотрит с точки зрения новейших знаний об оптике.

@темы: "сам себе праздник", "давайте будем нести искусство людям"

---

"Гвоздика, нут, фисташки... просто тает во рту"

Поскольку зрение сохранить все равно не получится, то я решила отбросить ненужный теперь страх и посмотреть хотя бы пару-тройку фильмов. Приток впечатлений по этому каналу мне необходим больше, чем чтение. Замечательных, редких и элитарно-изысканных книг прочитано более чем достаточно и, пожалуй, наступило пресыщение, а вот красивые или притягивающие чем-то еще фильмы для меня как наркотик. Так что, буду иногда поглядывать, а впечатления складывать сюда.
Номер один — "Три тысячи лет желаний". Я нежно люблю Тильду Суинтон, но не все фильмы с ее участием готова смотреть и, тем более, пересматривать. "Суспирию", скажем, точно — нет, хотя фильм, судя по трейлеру и отзывам, впечатляет. Не всё впечатляющее, однако, сейчас подходит под настроение. "Три тысячи лет желаний" подошло. Сюжет прост как тапок: встретились два одиночества, пусть и в сказочном формате. Мораль еще проще — люби, желай, не бойся жить etc. Фильм, впрочем, силен не сюжетом, не выводами и не натянутым хеппи-эндом (финал просится несколько иной), а действительно сказочным по силе впечатления тандемом Суинтон-Эльба (Тильда показывает здесь, что умеет и не боится быть смешной) и великолепно переданной чувственностью — ненавязчивой, но почти осязаемой. Тот идеальный случай, когда красота и чувственность живут в деталях — обстановке, предметах, музыке, пейзажах, интонациях. Фильм при этом далеко не о "дольче вита" рассказывает, в нем есть место отталкивающему, нелепому, неприятному, жестокому, но всё показанное несет на себе отпечаток чувства, желания, страсти или томления по ней. Да, не ищите в этом фильме историчности, хотя в нем показаны некоторые исторические личности. Это — сказка, и воспринимать его надо именно как хорошо всем известную сказку о трех желаниях. Сказку, которая могла бы оказаться сложнее, но хороша и в таком виде.
А еще эта сказка пробудила во мне восточную любовь к неге и роскоши, угасшую было со времен джармушевской Евы. Я не знаю, что есть во мне восточного, но что-то, видимо, есть. По крайней мере, рецепт сладости из гвоздики, нута и фисташек сказал мне о чем-то большем, чем просто о незамысловатом турецком десерте.

@темы: "мое кино"

---

Молоко

Небо похоже на молочную реку, вышедшую из кисельных берегов. Молоко разлилось по низко подвешенному противню (в ноябре легко поверить, что земля плоская. небосвод твердый, а луна вырезана из позолоченного картона) и льется, льется на дервеья, крыши домов, раскрытые зонтики. В холодном воздухе повисает густой молочный пар. "Брр! - бормочут люди. - Туман". "Мрр!" - мурлычат коты и трутся об оконную раму и о хозяйские ноги, напоминая, что пора бы подлить в миску молока.
Льется небесное молоко, тихо и сыто урчат коты, еще тише звучит нежная песня - это Осень качает в люльке спящую Весну.

@темы: "сезоны"

---

Сегодня - осень...

"Стояла на дворе поздняя осень. "Что стоишь? — говорю. — Заходи, а то озябнешь".
Вот я и докатилась до самоцитирования. Это из когда-то (когда?) написанного "Бестиария". Надо бы его доделать. Или переделать вовсе. Но не сегодня.
Сегодня — осень, тишина, дождь в стиле Ван Вэя, сумерки в духе Сайге. День рождения. Первый такой для меня. Мир где-то далеко, и где-то в нем гуляет прежний праздник с его придумками, приколами, играми, общением, цветами и подарками, кинушками, рассказцами, крепким кофе и еще более крепким алкоголем. Сейчас со мной только Валькирия и осень. Обе свернулись клубком. Обе мурлычат. И мне хорошо. Уютно, сонно и спокойно.
С днем рожденья меня.

@темы: "сам себе праздник"

---

Свеклонос

С Хелавином!
Тыква в такой день — это, конечно, классика жанра, но одна и та же тема мне порой надоедает, поэтому в моем списке хелавинских плодов побывали и капуста, и айва, и болгарский перец. На сей раз пусть будет свекла, тем более. что она от рождения такая... необычная

@темы: "сам себе праздник", "сезоны"

---

На берегу осени

День такой, как будто шарф из серого шелка расшили золотом на голубом. Сверху льется влажное небо, растекается по мокрым листьям; клочья облаков застревают в потемневших от прошедшего дождя ветвях, падают вниз к корням деревьев, мешаются с тонкими тенями (их изломанные линии сам Маньяско выводил); из шелковых теней, из размытого по земле неба отчетливо слышится мерный, уверенный, мелодичный стук. Это Ткач поставил станок на берегу утонувшего в осени города.

@темы: "сезоны"

---

Тыквенное

В доме пахнет свеженарезанной тыквой. Прохладный, чуть острый, чуть сладковатый запах, долгий, как осенняя тишина. У кого-то он на один день, у меня — на весь холодный сезон, до весны. Можно потушить тыкву с последней, самой вкусной айвой из собственного сада. Можно, если лень, просто сварить. Можно заморочиться и сделать десерт: сварить оранжевые ломтики в подсахаренной воде, размять вилкой, плеснуть молока с кардамоном, вбросить изюма, остудить и поставить в холодильник. А потом украсить сверху малиной, мятой и крошками шоколада. И тогда все хелавинские джеки придут ко мне, светя головами как не в себя. Валькирия будет недовольна и убежит в подъезд. Впрочем, она все равно убежит. Подъезд в эти дни стал для нее продолжением дома. Валькирия садится под дверью квартиры напротив, поджимает под себя лапы, закутывается в хвост и сидит неподвижно, устремив взгляд во что-то ведомое только ей. Может быть, вокруг дома и впрямь гуляют джеки-светящиеся-головы? Шуршат желтыми листьями, обрывают красный шиповник, вынюхивают чутким носом-прорезью тыквенный десерт. Вокруг джеков бесшумно клубятся уличные коты, похожие в сумерках на изящные завитки колдовского дыма. Танцуют под окнами, вынюхивая еще более чутким (потому что всамделишным) носом что-нибудь менее вегетарианское, чем тыква.
Пойду-ка я покормлю уличных котов, а заодно попробую заманить домой Валькирию. Собирается дождь, собирается ночь, и пора бы ей уже в теплую лежанку на диване. Главное, чтобы джеки за это время тыкву не утащили.

@темы: "сам себе праздник", "сезоны"

---

Объемная плоскость

Андреа Мантенья. Роспись плафона палаццо дельи Спози. 1473 год.
Начинаю увлекаться иллюзионистской живописью. Пространство выдумано, но так эстетично.

@темы: "давайте будем нести искусство людям"

---

Обычные подозреваемые

Давайте сегодня вспомним ваши любимые триллеры (если они у вас есть).
Не хоррор, где все ужас-ужас, кровькишки и безнадега в финале, и где главное, чтобы зритель нервно ойкал на каждом кадре. А фильмы с головоломками, привкусом детектива (может быть, и впрямь детектив), умными персонажами и неспешным развитием событий (или спешным, но логически выверенным).
У меня такой один, но это "триллер форева" - "Обычные подозреваемые" с Кевином Спейси.
Говорят, есть еще замечательный триллер с Робином Уильямсом в роли маньяка, но я его не видела, увы. *А еще хочется посмотреть триллер с Хиддлстоном, но, похоже, не дождусь.*

@темы: "мое кино"

---

Галилео - Фигаро

Была у меня мысль, я ее думала и, наконец, она сложилась. Кому интересно творчество Фредди Меркьюри — подсаживайтесь поближе, я вам тут о Моцарте расскажу.

Любопытная штука – ассоциации. Куда только не уводят и к чему только не приводят. К счастью, мои ассоциации завели меня не в Бирнамский, а совсем другой лес. Тот, что из «Волшебной флейты».
Лет уже двадцать как, слушая Bohemian Rhapsody, я неизменно ловлю себя на мысли о… Моцарте. Не о Гершвине (что было бы логичнее), не о Пёрселле (эльфийские ушки его оперы Fairy Queen торчат и в названии песни My Fairy King со второго альбома «королевичей», и в знаменитой фразе Let me go из Рапсодии), а именно о Вольфганге Амадее. Хотя никаких прямых отсылок – музыкальных или текстовых – ни к одной из моцартовских опер в песнях, сочиненных Фредди, нет (если не считать упоминания Фигаро все в той же BR, но откуда мы знаем, что речь здесь о Фигаро Моцарта, а не Россини). Отсылок нет, а ощущение глубинного сходства – есть. В чем дело?
Можно было бы списать сие ощущение на мои субъективные хотелки. Ну, обожает дамочка Фредди, а заодно и Вольфи , и хочется ей усидеть за двумя роялями сразу. Вот только Бежар, мало похожий на экзальтированную дилетантку, сказал как-то, что по ту сторону земного бытия Фредди и Моцарт музицируют вместе. И свой балет «Дом священника» создал на основе музыки Queen и Моцарта. Не Queen и Леонкавалло, например, а Queen и Моцарта. А Джон Тейлор, ударник группы Ibex, в которой Фредди выступал в период до образования Queen, называл его манеру игры по-моцартовски изящной. Мог сравнить с кем-то другим (хоть с Шопеном или Шуманом, им тоже изящества не занимать и носили они не парики, а длинные волосы, так что, зрительно у Фредди с ними было больше сходства), но – нет, сравнил с Моцартом. Значит, я не так уж неправа?
И пошла я слушать «Дон Жуана», «Свадьбу Фигаро», «Волшебную флейту», и читать о влиянии Моцарта на оперное искусство. Теперь говорю «спасибо» Фредди за несравненное эстетическое наслаждение. Рождается же это наслаждение, в том числе, благодаря гениальному сведению Моцартом в одно элементов разных жанров. То есть, у предшественников (как и современников) Амадея в опере трагической все было строго трагическим – сюжет, персонажи и, разумеется, музыка. Комическая опера, в свою очередь, предполагала только смех – никаких слез. Моцарт же в комической по существу «Женитьбе Фигаро» создает лирический образ Розины, а «Дон Жуана» с его темой рока и трагическим финалом благодаря партии Лепорелло превращает в «буффонную драму». Ничего не напоминает? Угадали. Тот же синтез разных направлений лежит в основе Bohemian Rhapsody. Подчеркиваю – именно синтез. Не сумма разнородных музыкальных элементов, а по-новому звучащее цельное произведение. Магическое слово «синтез», которое я повторяю, словно мантру, когда речь заходит о Фредди, – вот что объединяет автора Bohemian Rhapsody с автором «Женитьбы Фигаро», «Дон Жуана» и «Волшебной флейты», делая то, что они создавали, совершенно уникальным среди наследия других, сколь угодно великих композиторов. Ведь со времен Шекспира известно, что гармоничное сочетание формально несочетаемого (трагическое и комическое, классика и авангард, подчеркнутое следование правилам и красивое нарушение их) придает любому произведению больше глубины, одновременно облегчая его восприятие .
А еще, как выяснилось, двух наших героев объединяет принцип приоритета музыки над текстом. Во времена Моцарта считалось, что музыка в опере лишь сопровождает текст, вложенный в уста персонажей (интересно, что, по сути, это принцип мюзикла). Моцарт же настаивал на том, что текст второстепенен по отношению к музыке. Моцарт оказался прав. Большинство оперных либретто, если он не созданы по литературным произведениям первой величины, особыми достоинствами не блещут. Зато марш из «Аиды» или арию Тоски мы узнаем безошибочно.
У Фредди был схожий подход к своим песням. Как мы помним, он наотрез отказывался рассуждать, о чем же все-таки повествует Рапсодия. Для него тоже текст вторичен, изначальна музыка. Недаром он напишет Exercises On Free Love, песню-арию без слов, да и вокализы Фредди во время концертных выступлений приобретают неожиданно новое значение, если смотреть на них под углом поисков «песни вне текста». Как знать, будь у него больше времени, он изобрел бы новый музыкальный жанр. Впрочем, это уже только предположения. А вот присутствие в Рапсодии духа и принципов Моцарта для меня теперь не догадка, а данность. Бежар прав: эти двое, действительно, музицируют вместе.

@темы: "love of my life"

---

Ты мне тут сказки... рассказывай!

А поделитесь, какие у вас любимые авторские сказки?
Мои фавориты — муми-тролли, Мэри Поппинс, цикл про Урфина Джюса, а еще — "Кнут-музыкант" и "Сампо-лопаренок" З.Топелиуса и "Зербино-нелюдим" Э.Лабулэ. Список навскидку, если подумать, найдутся еще. Но вот это постоянно в памяти.

@темы: "сам себе праздник"